3
Оаве осмотрел холм и оценил, где лучше подбираться к добыче. Подойти нужно было против ветра, и для этого он послюнявил палец и поднял его вверх, чтобы понять, откуда ветер. Самец, почуяв опасность – выдали птицы, поднял голову и начал напряженно принюхиваться. Уши его нервно задергались, самки тоже настороженно прислушивались. Оаве уважал свою добычу, он никогда не убивал просто так, потехи ради и всегда закрывал глаза зверю рукой, когда перерезал ему горло, чтобы тому не было страшно. Копье с каменным наконечником было довольно тяжелым, но Оаве хорошо овладел искусством метания. Он знал, что перед броском надо вдохнуть глубоко, а потом, размахнувшись, выдохнуть весь воздух из легких, на выдохе представив, что твое тело становится копьем, бросить орудие. Каменный наконечник глубоко проникал внутрь, разрывая мышцы, сухожилия и кожу, обессиленное павшее животное, добивали костяным ножом, Оаве всегда гладил антилопу, пока она умирала, и просил прощения, потом она испускала последний выдох, а он еще долго стоял рядом, закрыв глаза – эта смерть дает им жизнь. Самец был довольно тяжелым, но Оаве взвалил его тушу на плечи, так что ноги его задрожали от такой тяжести, и понес добычу в пещеру. Оаве любил Великую равнину, и она отвечала ему тем же, он всю жизнь прожил здесь, и его сыновья родились здесь, здесь он и умрет, когда придет его время. Огромные стада тучных животных паслись вокруг, он никогда не трогал самок с детенышами и не убивал детенышей. Проснувшиеся женщины устроили возню, ведь кто будет разделывать антилопу, тому и достанется дополнительный кусок из лучшей филейной части.
4
Василий Петрович, схватив поднос и поддавшись общему психозу, стал накладывать в тарелки мясо и картошку с салатом, на другую тарелку он положил овсянку, так как дома с утра он всегда ел овсянку, приправив ее сливочным маслом и малиновым вареньем. Потом отнес поднос на единственный свободный стол в зале и вернулся за блинчиками, сырниками и творогом с медом. Люди стояли довольно плотно возле стойки, быстро накладывали еду в тарелки и отходили, юркая брюнетка напомнившая ему капитана женской команды по гребле, с начесом на голове, в цветастой футболке и подхваченных почти под грудь шортах, втиснувшись между ним и впереди стоящим, ловко подцепила последний сырник и взгромоздила его на горку с овсянкой на своем подносе. Он так и застыл с вилкой в руке, собиравшейся наколоть тот же самый злополучный кулинарный шедевр.
– Овсянку с сырником? – буркнул Василий Петрович, – оригинально!
– А вы что-то имеете против! – возмутилась брюнетка, быстренько схватила свой поднос и растворилась в толпе. Он только глазами захлопал от такой наглости. Набрав три подноса еды, Василий Петрович, протиснулся к своему столу, где уже сидела и уплетала завтрак его супруга – немолодая дородная женщина в фирменном спортивном костюме, он, немного жеманясь и растягивая слова, произнес: