– Не ночуют, а чутко бдят! – поправил ее босс. – Мы ведь с вами глаз не сомкнули, – и вдруг добавил: – Это просто карма какая-то, если вы рядом – то мне спать уже не судьба…
Сказал – и осекся. И тут же отвел взгляд.
– Что? – Катерина не могла поверить своим ушам.
– Я неправильно выразился… – забормотал Максим Викторович, смотря на что угодно, только не на Катерину. – Я хотел сказать совсем другое… Ну, то есть…
И эти несвязные оправдания были лучшим доказательством тому, что он тогда все же не спал! Притворялся, что дрыхнет, а сам спокойно наблюдал, как она подбирается к нему и завоевывает его пространство. И молчал!
– Значит, вы знали… – перебила поток сумбура Катерина.
– Знал, – ответил Максим Викторович, разом прекратив ее мучительные старания четко выразить мысль. – Но я же понимаю, что вы не специально.
– Не специально, – Катерина жадно ухватилась за подсказку. – Я просто… Когда сплю, сама не своя… То есть своя, но не сама… То есть во сне могу сделать что-то такое…
– Конечно, я понимаю. Это во сне… – с готовностью подтвердил он.
И была в его словах какая-то неловкая торопливость. Или едва заметная фальшь. В общем, что-то такое, что Катерине сразу стало ясно: врет! Черт! И он врет, и она врет. И он знает, что она врет. Потому что если закинутые руки-ноги и нарушенную границу можно еще было хоть как-то объяснить, – внезапным приступом лунатизма, например, или тем что она «во сне» и «сама не своя», – то что делать с ее музейно-прекрасными исследованиями?! Не заявишь же: я спала, а моя рука самовольно трогала колечки волос за ухом, водила пальчиком по бровям, по губам… И это моя рука разглядывала ямочку между ключиц, и даже хотела там поцеловать…
Катерина судорожно сглотнула, вырываясь из наваждения, и с ужасом поняла, что даже сейчас, думая все это, она таращится на воротник рубашки Максима Викторовича. Именно в то место, где под тонкой белой тканью как раз и находится та самая ямочка. Катерина испуганно вскинула взгляд. Босс внимательно смотрел на нее, и в глубине его невозможных глаз жарко полыхало что-то.
– Я правда не хотела, и мне очень жаль – тихо сказала Катерина, покраснела и опустила глаза. – Я не знаю, что на меня нашло.
Она думала, что сейчас сгорит со стыда. И в принципе была бы не против: пусть бы на ее месте осталась только кучка пепла. Кучке пепла все равно, что мужчина в ее объятиях изображал спящего красавца. Кучке пепла все равно, что из сказанного секунду назад лишь последняя часть – правда. А остальное… Она хотела, и ей нисколько, как ни странно, не жаль. Вот только дальше-то что?!