– Кира, идти сможешь?
Она молчит. Разговора точно не получится. Нужно ехать на ночлег. К девчонкам возвращаться в клуб не вариант, домой тоже. Гостиница? Снять номер на двоих? Но ведь она меня убьет утром. А к черту! Хуже чем сейчас точно не будет.
– Кира, идти сможешь? – трогаю ее за плечо.
– Я хочу спать. Отвези меня к девчонкам, – бормочет закрытыми глазами.
– Поехали, есть идея получше.
Я поднимаю ее с лавочки и подхватываю на руки. Несу к своей машине. Она просыпается но тут же закрывает глаза. Кладет голову мне на грудь и молчит. Бархат голых бедер девчонки обжигает кожу рук. Мысли сейчас совсем рождаются пошлые. Раздеть, присвоить себе и больше не отпускать никуда. Но сначала нужно доказать, что ничего между нами с Юлькой не было.
– Ну почему? Почему ты такая сволочь, – говорит Кира, легко стукнув кулачком в грудь. И снова затихает.
Я хочу было ответить, но решаю промолчать. Сам накосячил. Нужно было все рассказать Кире ещё тогда в машине. Рассказать про Юлькину выходку у меня дома. И тогда возможно ничего бы этого не было.
Осторожно открывают заднее сидение своего автомобиля и кладу Киру в салон. Она ложится свернувшись клубочком как котенок. Несколько секунд смотрю на нее. А потом сажусь за руль.
Заношу Киру в номер. Ногой захлопываю дверь. Ее рюкзак падает на пол. Из него вылетают ее личные вещи – ключи, кошелек, книга. Ничего. Потом соберу. Нужно уложить ее в постель.
Скидываю кроссовки и прохожу в спальню. Аккуратно опускаю ее на мягкие подушки. Девушка бормочет что-то невнятное и хмурится. Что-то похожее на «Дамир – ненавижу тебя».
Я только вздыхаю и смотрю на нее. Как быть с платьем? Черт, раздевать ее или нет? Оно строгое и полностью закрытое. Ей неудобно будет в нем. Конечно, снимать. Ещё и пуговички спереди. Только расстегнуть донизу и снять как халатик. Сажусь рядом с ней на кровать и медленно тянусь руками. Начинаю по одной расстёгивать пуговички. Она спит, не шевелится. Буду рад, если не откусит мне потом пальцы за бесстыдство и наглость.
Одна, две, вот дохожу до груди. На этом месте пуговичка особо туго расстёгивается, у Киры грудь немаленькая. И все же расстёгивается, освобождая упругие полушария в прозрачном кружевом лифе. Черт. В комнате темно, но я отчётливо вижу темно-розовые соски сквозь прозрачную нежно-розовую ткань. Твою мать. Я спятил, она меня пристрелит, задушит, замочит. Мне хана. Божья коровка, что же ты со мной делаешь? Сквозь стиснутые зубы вдыхаю воздух, наполненный ее ароматом. Это издевательство какое-то.
Так хочется попробовать на вкус нежную клубничную бусинку, лизнуть хоть один раз языком и заставить вздернуться от кайфа. Потом поцеловать живот, спуститься ниже… Стоп. Я идиот! Она придушит меня, уверен.