Дамир
– Дамир, здравствуй! Я пришла с заявлением! Кто-нибудь из взрослых есть? – дрогнувшим голосом спрашивает она.
На пороге моего дома стоит мама Богдана и Киры – Екатерина. В слезах. Ухоженная, хорошо одетая, но такая отчаявшаяся. В ее глазах нет тепла и жизни, только боль и холод. Взгляд пропитан ненавистью.
– Здравствуйте, – напряжённо отвечаю и приглашаю ее пройти в дом.
Вообще-то, сейчас я собирался поехать к другу в больницу, но похоже придется отменить вечерний визит.
Жаль, что к Богдану не пускают, он всё ещё в плохом состоянии. Сегодня я планировал уговорить врача и всё-таки пройти в палату. Но судьба и здесь меня обыграла, прислала нежданную гостью.
Соболева старшая проходит в дом, бегло осматривается по сторонам, затем вытирает носовым платком глаза. Тяжело порывисто вздыхает, словно собирается с духом перед речью.
Она не играет, она действительно чувствует себя паршиво. Это написано на ее измученном лице.
– Что вы хотели? – спрашиваю у женщины.
Где-то в глубине души я понимаю, о чем сейчас будет разговор. Ведь она никогда в жизни не приходила к нам домой. Да и видел-то я ее от силы раз десять. Откуда она вообще узнала мой адрес?
– Дамир, сейчас у Богдана начнется очень тяжёлый период. И я хочу сказать… – предложение обрывается.
Мама лучшего друга смотрит на меня с неприкрытой злобой…
– Да, я слушаю… – подталкиваю ее продолжать.
– Я, как мама Богдана и Киры, запрещаю тебе с ними общаться! Не появляйся больше в больнице… А с Богданом прекрати всю дружбу! – выпаливает она нервозно.
Екатерина мнет в руках платок и неотрывно смотрит мне в глаза. Видно, что настроена она решительно.
А мне, черт подери, не верится в то, что слышу. В горле появляется тугой ком. Что она несёт? Раньше она казалась мне адекватным человеком.
– Я думаю, Богдан давно вырос из пеленок и вправе сам решать с кем ему дружить, – стараюсь говорить спокойно, хотя в душе разливается агония злости и паники.
Какого хрена она мне это говорит? Зачем пришла? Да, она мать моего друга, но мне она никто! И не имеет право что-либо вообще мне запрещать!
Если кого я и буду слушать, так только свою маму, но никак не чужую, потерявшую веру в счастье женщину.
– А я думаю нет, – продолжает Екатерина. – Я не хочу тебя больше видеть на пороге нашего дома. И Киру не трогай! Иначе будешь иметь дело с моим мужем. Тебе ясно?
Я медленно киваю головой. А смысл с ней сейчас беседовать? Она на грани истерики. Она чуть не потеряла сына. И возможно говорит сейчас сгоряча, на эмоциях… Хотя я знаю, кто помог ей принять это решение…