Прошло совсем немного времени, прежде чем парень почувствовал, что готов кончить.
Вот тут то Эд и вспомнил слова Марко о том, что нужно беречь силы. Он знал, что должен сдерживаться, видимо имея в виду, пока его похититель не будет удовлетворен.
Но движения сверху продолжались. На его член насаживались все быстрее и ритмичнее.
Понимая, что кончать сейчас нельзя ни в коем случае, парень старался отрешиться, пытаясь подумать о чем-то другом, чтобы вытеснить плотскую похоть из головы и отсрочить семяизвержение.
Эд не знал, насилует его один человек или несколько, но склонялся к последнему – один человек не мог быть настолько ненасытен, чтобы прыгать на нем в течение нескольких часов. Он слышал задыхающиеся стоны, но тот, кто был сверху не проронил ни слова.
До него донесся скрип, и пленник понял, что это, должно быть, вспотевшие руки давят на персекс сверху, усиливая давления на его тело.
Эд сосредоточился на боли, когда ребра ему сдавило до такой степени, что казалось сейчас те начнут трескаться. Боль отвлекала его от оргазма.
Он не может позволить себе кончить, пока похитителю или похитителям не надоест развлекаться с ним.
Он боялся того наказания, которое могло последовать за тем, если тот, та или те, что были сейчас сверху не будут удовлетворены.
В темноте он ничего не видел. Ничего не слышал, кроме скрипа влажных ладоней о персекс и приглушенных вздохов. Никаких слов.
Это не кончится... это никогда не кончится.
Все энергичнее и быстрей. Трение плоти о плоть.
Вдруг парень услышал, громкое участившееся дыхание, конвульсивные движения сверху. Спазмы.
И тело сверху сползло с его члена. Эд почувствовал, как ослабли болты, как опустилась панель. Он тут же выскользнул наружу, весь мокрый от пота. Парень понял, что так и не кончил, но это не имело никакого значения. Главное было то, что он не кончил раньше похитителя, а значит, ему ничего не грозило. И осознание этого подействовало на него эффектней любого оргазма.
Заправив в штаны свой член, все еще твердый и влажный после траха, он пополз на четвереньках по своей клетке, нашел в темноте свой матрас и свернулся на нем калачиком, закрыл глаза в ожидании, что сможет заснуть.
Имад проснулся поздно утром, чувствуя себя разбитым. Полностью разбитым. Он не мог заснуть до рассвета, а лихорадочные кошмары превратили с трудом пришедший сон в рваную, пугающую фантасмагорию. Вспышки снов возвращались к нему.
Женщина рыдает в шкафу с превращенным в фарш лицом.
Грязная рука безжизненно шлепает по оконному стеклу.
Зеленое платье, разорванное и окровавленное, кружилось по его спальне; падало на лицо, душило...