Не нарушает поцелуй, несет меня куда-то, оказываюсь в спальне, падаю на кровать, но не успеваю среагировать, как накрывает меня собой.
И тяжесть тела моего мужчины самое правильное, что случилось со мной за все это время. И ощущение внушительной твердости его намерений. Словно на стыке сна и реальности.
Не замечаю, как лишаюсь одежды, и смотрю, как Гун срывает свою, рассматриваю внушительный торс, широкий, смуглый, и руки со вздутыми венами, с татуировками на предплечьях. Он раздевается, глядя мне прямо в глаза, не моргает, держит меня взглядом, гипнотизирует подобно змее, не дает скрыться, спрятаться от страха.
Потому что такое тело греческого бога пугает мощью. Заставляет в панике сглотнуть вязкую слюну.
Приближается ко мне и ловит за руку, заставляет подняться и вновь обнимаю его за шею, пальцы проходятся по бритому виску с татуировкой и касаются шелковых прядей его волос.
Его губы накрывают мои, искушают, терзают, доводят до изнеможения, до хрипоты и стонов.
Теряюсь в его прикосновениях, в его руках и пальцах, которые заставляют перед глазами вспыхивать яркие звезды. Все сомнения, все уходит на второй план, остается только безумие, желание и отчаянная тяга.
Не могу справиться с дрожью. Его напор пугает. То, как играет с моим телом. Все выдает в нем опыт и выдержку.
Падает со мной на подушки, опять заглядывает в глаза, считывает эмоции, а я как открытая книга для него. Провожу по сильным литым плечам ноготками, чуть царапая, и варвар рычит.
У него венка на виске пульсирует и пот на лбу выступает. Тело воина натянуто подобно струне. И я упиваюсь каждым мгновением, понимая, что в эти самые минуты этот мужчина подчинен мне, он в моей власти, а я буду принадлежать ему до последней частички.
Прикрываю веки, не могу выдержать напор этого тигриного взгляда, и он меня кусает за подбородок.
– Смотри на меня, Алаайа, смотри, как становишься моей…
Голос хриплый, вибрирующий желанием, и я подчиняюсь, опять смотрю в этот омут, подпадаю под гипноз, ощущаю грубые подушечки пальцев на своей коже, как придавливает меня своим весом.
А я им насладиться не могу. Убийственная красота, сила и мощь огромного мужчины. Поражает его отчаянная нежность, граничащая с грубостью. Он пытается совладать со своим темпераментом, но с каждым мгновением сжимает все сильнее. А я смотрю, как бугрятся мышцы, на ощупь они как стальные канаты, поднимаю голову и припадаю к венке на его широкой шее, целую золотистую кожу.
Монгол каменеет, мышцы воина, пришедшего в полную боеготовность, кажется, звенят от натуги.