Чешу бородку по привычке, ищу выключатель эмоций и не нахожу.
Пальцы жжет от нестерпимого желания прикоснуться, поворачивается на бок, убираю пряди, упавшие на ее лицо. Девчонка вздрагивает, распахивает огромные глаза, смотрит на меня затравленно, прижимает одеяло к груди и отползает в сторону.
– Не прикасайся…
Тру переносицу. Детский сад какой-то. Достает.
– Хватит скулить и шарахаться. Если бы я хотел тебя взять, то, согласись, ты уже была бы подо мной.
Проговариваю ровно, намеренно грубо, чтобы дошло наконец. Распахивает глаза шире. Сама поправляет длинные прядки, которые все время мешают.
Привлекает блеск ее глаз. Болезненный какой-то. Подмечаю, как выступила испарина на лбу и ложбинке меж аккуратных холмиков груди, где она побелевшими от напряжения пальцами держит одеяло.
– Тогда отпусти меня, выброси на дороге, я сама до дома дойду.
– Занятное предложение. Захочу, чтобы пропала без вести, так и сделаю…
Выдыхает шумно, обессиленно падает обратно на подушку, в изнеможении прикрывает глаза. Напрягаюсь, подаюсь вперед и накрываю ладонью лоб, горячий.
– Везет тебе, невеста, как утопленнице.
Беру тонкое запястье, нащупываю пульс, считаю бешеные удары, фиксирую, как тяжело дышит. Скольжу пальцами по руке вверх к тонкой шее с бьющейся венкой, накрываю ладонью.
Замираю, прислушиваясь. Даю время девчонке привыкнуть к моим прикосновениям и не шарахаться.
– Плохо.
Оставляю Ярославу, выхожу из спальни, спускаюсь по лестницам и иду в кухню.
Рения ложится поздно, может, и не спит вовсе, бессонница приходит с возрастом.
– Господин.
Подрывается с места, стоит только ступить во владения старой кухарки.
– Девушка наверху. В спальне. У нее жар. Помоги ей.
Кивает безмолвно, склоняет голову, обмотанную черным траурным платком. Собирает необходимые лекарства из аптечки в сумку и выходит.
Когда-то давно, до того ада, который пришел в жизнь этой женщины отняв все, что можно, тетушка Рения была врачом.
Морщусь.
Воспоминания о былом захлестывают, бередят раны.
Наполняю бокал и делаю глоток. Сажусь за стол. Прикрываю глаза. Пытаюсь расслабиться, но не получается.
Ощущаю неудовлетворенность и напряжение во всем теле и вспышкой, как со стороны, вижу кадр из своего прошлого.
Хлопья снега падают с серых небес, заползают под воротник и холодят кожу. В этих краях зима выглядит уныло, как и серая стена, опоясывающая территорию с яркой табличкой – «Вход воспрещен».
Как только за спиной лязгает железная дверь, делаю глубокий вдох.
– Свобода…
Оборачиваюсь, бросаю последний взгляд в сторону серого здания с решетками на окнах, охраной и колючей проволокой.