Наконец, замечает мою заторможенность и на мой вопросительный взгляд отвечает ровно:
– Ешь, невеста.
Беру вилку на автомате и отвожу взгляд, смотрю на новые для меня блюда и решаю уйти от давящего молчания к трапезе, чтобы только не смотреть на мужчину, о котором я не знаю ровным счетом ничего и который рушит все мои предположения относительно его персоны.
Так и хочется спросить: «Кто же ты, Монгол?».
Но он опережает меня, когда делает глоток воды и, слегка откинувшись на высокую спинку стула, задает неожиданный вопрос, хотя нет, скорее, приказ отдает:
– Расскажи мне о себе, Ярослава.
Заставляет поперхнуться, поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Монголом, он смотрит пристально, даже не скрывая своего мужского интереса. Скользит взглядом по моему лицу и опускает его к груди. Заставляет чувствовать себя обнаженной.
– Что вы хотите узнать?
Отвечаю робко и замолкаю, когда мужская рука зарывается в мои волосы, которые я скрутила в жгут на затылке, и чуть тянет, заставляя пряди рассыпаться по плечам.
– Ты определись уже, выкать мне до конца или все же лучше перейти на ты, учитывая, что мы успели познакомиться достаточно близко.
Прикусываю губу, Монгол выбивает из меня воздух одним лишь словом, которое произносит мягко, словно ласкающе, все еще не отнимает руки от моих волос.
– Что мне рассказать вам? – решаю гнуть свою линию и пятерня в волосах сжимается, заставляя корни натянуться.
– Скажем, почему согласилась стать невестой Айдарова? За сколько продалась?
В шоке смотрю в раскосые глаза мужчины, не успеваю уловить смену его настроения от вальяжно-расслабленного до агрессивно-наступательного. Монгол смотрит в упор, и я не выдерживаю его давления, опускаю свой взгляд на бокал с водой, ощущаю, насколько сильно у меня пересохло в горле.
Опять немного тянет меня за волосы, заставляя поднять глаза, которые уже наполнились слезами.
– Ты делаешь мне больно, Гун…
Стоит словам упасть с губ, как он резко отдергивает пальцы, словно сам забыл, какая сила сосредоточена в его руках.
Смотрит на меня, а я теряюсь, опускаю голову и рассматриваю восточные блюда.
– А что, если я не продавалась? – поднимаю подбородок, вскидываю бровь с вызовом.
– Я хочу услышать твою версию, Алаайа. Удиви меня.
Пальцы сжимают вилку с силой, так и тянет ткнуть ею Монгола за то, что он дезориентирует, заставляет испытывать сложные чувства. Но несмотря на весь свой запал, сама не знаю почему, я начинаю свое откровение, слова сами летят с губ.
– Сложно быть нелюбимой дочерью и чужой в собственном доме, Монгол. Особенно это тяжело, когда ты еще совсем ребенок…