Подвожу животное к корытам, и носорог начинает с хрустом жевать предложенную траву-пустышку, а я тем временем закрываю глаза и мысленно прощупываю клетки. В прошлый раз чувствовалось, что они обессилены и обезвожены, однако теперь кажутся гораздо более свежими и бодрыми. Медленно, но верно мощное, неповоротливое тело исцеляется.
— Уже лучше, — хвалю я, открыв глаза и продолжая гладить ворчуна. — Гораздо лучше. Цветы — это хорошо.
— Он идёт на поправку? — с интересом уточняет Фортунат.
— Да! — радуюсь я. — В теле энергии более чем достаточно.
— Говорят, он пришёл в ужасном состоянии? — спрашивает парень, ненавязчиво давая мне возможность похвастаться своими успехами.
Я стараюсь сделать вид, что меня это не трогает, но на самом деле, отвернувшись к носорогу и продолжая гладить его, я скрываю счастливую улыбку.
— Да, около недели назад он появился у нас впервые. Был покрыт кровью, а на боку зияла серьёзная рана. Носорог отказывался от пищи: не мог нормально есть, видимо, было слишком больно.
Фортунат хмурится, когда спрашивает:
— Откуда берутся такие раны?
— Животные резвятся и ловкость порой покидает их, — я пожимаю плечами. — Иногда проблема в том, что они сами не способны получить столько энергии, сколько им нужно. А ещё… — я замолкаю, чувствуя, как горло пересыхает, но говорю прежде, чем успеваю подумать, — ещё они страдают от жестокости корриганов.
Между нами повисает напряжённая пауза, и я благодарна, когда Фортунат говорит с убеждённостью, которой мне так не хватает:
— До поселения им не добраться, Габи.
Такие простые слова, но они сказаны человеком, которому авгуры доверяют охрану нашего Фрактала. Если кому-то и знать наверняка, что корриганам сюда путь закрыт, то это Фортунату.
— Трудно было исцелять? — спрашивает парень, возвращаясь к разговору, и я охотно переключаюсь на прежнюю тему:
— Кровь остановили, но рана была слишком большая, чтобы самостоятельно затянуться. Я предложила посадить фацелию. Конечно, нельзя тревожить священный цветок, — поспешно добавляю в ответ на серьёзный взгляд Фортуната, — но целители согласились, что это особый случай, и можно пересадить несколько на этого ворчуна.
Я похлопываю носорога по спине, а он забавно хрюкает, не отвлекаясь от еды.
— Целые сутки после этого он пролежал, но потом рана начала постепенно затягиваться. Он поднялся на ноги, у него появился аппетит. Следующие несколько дней он ел так много, что приходилось то и дело молиться, чтобы, срезая для него траву, давать в уплату солнечную энергию, а потом превращать растения в пустышку. Носорог съедал всё, что для него готовила я и другие целители. Как видишь, сейчас у него по-прежнему неплохой аппетит, — я улыбаюсь, наблюдая, как животное с наслаждением жуёт траву. — Главное, что цветы появляются. Когда они отцветут, тело будет уже совсем здоровым.