Чувство, что за мной пристально следит чей-то взгляд, становится ощутимее. Не знаю, почему, но от вида выцветших изображений Иоланто моя душа цепенеет, а ноги несут прочь, хотя я не знаю дорогу и вновь бреду, не сразу осознавая, что лес вокруг начал меняться.
Мурашки больше не покрывают кожу, холод по спине, который я чувствовала прежде, исчезает, пропадает удушающий сладковатый аромат, и я ощущаю только запах влажного мха, покрывающего камни и пружинящего под босыми ногами. Моё дыхание выравнивается. Чувствую, если не лёгкость и умиротворения, то хотя бы спокойствие… Нет: покой — вот единственно правильное слово.
Я прохожу между деревьями и замираю, глядя на озеро, окружённое кипарисами, изредка среди них встречаются ивы. Стволы первых величественно поднимаются над водной гладью, вторые устало клонят к ней ветви. Над озером стоит густой туман, лишь в нескольких местах он истончается, открывая взору чёрную неподвижную воду, в которой до мельчайших подробностей отражаются стволы деревьев.
В моей голове царит блаженная пустота, когда я безвольно присаживаюсь на землю и склоняюсь над идеально гладкой поверхностью. Провожу пальцами по краю лба, а потом приподнимаю корни волос и растираю их. Смотрю на себя, но взгляд сам собой останавливается на инсигнии за правым ухом, когда я отвожу рукой прядь волос. «Какая же она некрасивая», — мелькает в голове.
Помню, как изображение появилось на моей коже около одного оборота вокруг Солнца назад. Тогда голову свело от боли, особенно зудело и стреляло за ухом, а потом появился символ — простая, грубоватая инсигния: зелёный круг, похожий на венок, с вплетённой в него золотой лентой, а внутри — странная, угловатая бабочка под раскрытыми ладонями. Такое чувство, что кто-то пытается поймать бедное насекомое и пленить его.
По глупости я показала инсигнию бабушке. Она побледнела и так расстроилась, что я покраснела до корней волос. Как бы мы не пытались уничтожить узор, ничего не получалось. Исцелить себя я не смогла, невзирая на то, с какими ранами животных могла легко управиться. Бабушка тоже мысленно проникала в мои клетки, но после нескольких попыток галоклина отказалась вновь мучить и меня, и себя: рисунок как будто въелся в кожу.
Бабушка взяла с меня слово, что я никому его не покажу и буду продолжать попытки избавиться от инсигнии. С тех пор я прячу позорный символ за густыми прядями. Во время каждой молитвы я стараюсь стереть его с кожи, однако всё бесполезно.
Я даже понятия не имею, из-за чего бабушка так расстроилась: инсигния некрасивая, но не настолько, чтобы это могло стать позором. Когда вернусь во Фрактал, нужно поговорить с Фликой об изображении, выяснить, как раз и навсегда избавиться от неё или прекратить прятать.