— Хищники? — только и могу повторить я, чувствуя, как неприятно растекается по горлу слюна, будто я готова сплёвывать её, лишь бы избавиться от полузабытого слова, ведь его всегда применяли только к миру тальпов. — Какой барьер?! С чего ты взяла?! Почему я должна тебе верить?
— Потому что я научилась его преодолевать. Хоть барьер и представляет из себя энергетическую защиту, за его пределы без ведома авгуров мы не может выйти без особого дозволения. Ты, отправившись следом, преодолела его вместе со мной, а потом заблудилась. Приближаясь к барьеру, любой эдем чувствует не свойственную для него тревогу, забывает, куда шёл, начинает думать, что должен был вернуться к Воронке. Такого промедления оказывается достаточно, чтобы авгуры в случае необходимости успели предпринять какие-то действия.
Полный бред.
— И почему они до сих пор ничего не предприняли? — я хватаюсь за последнюю фразу, потому что Нону, похоже, не переубедишь.
— Потому что я научилась преодолевать барьер, — повторяет она то, что уже говорила, но с ещё большей значимостью. — И потому что мы не хотим, чтобы нас нашли. Пока что.
— Это сумасшествие, — признаюсь шёпотом.
— Неправда, — парирует она. — Помнишь чёрного тигра, с которым мы игрались в детстве? Я уверена, что это был один из тех созданий, которые живут здесь, в Диких землях.
Один. Из тех, кто живёт. Здесь. В Диких землях.
Паника заставляет моё сердце снова биться учащённо.
Я смотрю на Нону долго, с упрёком.
— Ты рассказываешь небылицы, которые мы сочиняли друг другу, будучи малышами. Сказки о тенях, блуждающих вокруг Фрактала, о животных, которые никогда не существовали. Мы выросли, Нона, и пора оставить легенды в прошлом.
Она кивает головой, практически улыбаясь:
— Мы ничего не знаем об окружающем мире. А ты всё никак не поймёшь: авгуры могут рассказывать, что угодно, ведь никто не знает правды.
— Неужели? — язвительно спрашиваю я, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. — А другие взрослые тоже не знают? Особенно те, которые пришли из других поселений. Они тоже лгут?
— Наверняка у них есть причины для этого, — с готовностью отвечает Нона. — Ты не училась с другими детьми, а ведь прекрасно исцеляешь животных, что свидетельствует об успешном развитии твоей чувствительности. Разве Флика не должна гордиться тобой и ставить детям в пример? Она должна настаивать, чтобы ты училась вместе с другими.
Рассматриваю черты лица Ноны, но в её глазах вижу незнакомое чувство. Неужели она… завидует?
— Ты знаешь, я не люблю, когда мне напоминают, что моя бабушка — вождь племени… — многозначительно произношу я.