Его негодование и гнев длились ровно неделю. А потом я подслушала (чисто случайно, придя раньше домой), как он разговаривал с мамой в спальне…
– Я считаю, что Кристина должна простить Эдика, – по всей видимости, тяжело вздохнул. – Он виноват, не спорю, но кто не делает в жизни ошибок. Переспал с этой шлюшкой, с кем не бывает. Но ведь покаялся и готов вернуться.
– Коля, я считаю…
– Поговори с Кристиной, – нагло перебил он маму. – Ведь ничего трагичного не произошло. К тому же, в нашем кругу это не редкость. Но я с Эдуарда взял обещание, что это было в первый и последний раз.
– Я попробую, – тихо произнесла мама, и я поняла, что меня снова начнут учить жизни. – Но ты видишь, как она переживает. Бедная девочка…
Дальше слушать не имело смысла – если отец решил, что мы должны быть с Эдиком вместе, то его танком не сдвинешь. Можно даже не пытаться. Но мой подавленный вид, бледное лицо и синяки под глазами все-таки притормозили его напор, ограничивая лишь небольшим давлением. И то довольно редко, к чему, по сути, можно привыкнуть.
Беру сумочку, надеваю меховую накидку, и мы вместе с мамой спускаемся на первый этаж, где отец с Эдуардом пьют коньяк. При виде нас мужчины расплываются в улыбках. Эдик подбегает, подавая мне руку, чтобы я спустилась с последних ступенек, а отец произносит:
– Какая красавица!
Сговорились они с мамой, что ли? Даже улыбаться не хочется, так мне тошно на душе. Хотя в любое другое время я бы с отцом согласилась – черное облегающее платье в пол, лиф которого инкрустирован стразами, с разрезом по правой ноге до середины бедра, элегантная прическа и легкая меховая накидка из песца. Вдобавок к наряду мама еще утром торжественно вручила мне свой набор из белого золота, который отец преподнес ей на десятилетие их брака – колье, сережки и широкий браслет, идеально вписавшиеся в мой сегодняшний наряд.
Но даже дорогие тряпки и подарки не поднимают настроения. Где-то в глубине моей многострадальной головы всплывает вопрос, а не послать бы всё это куда подальше? Отказаться от выхода в свет, закрыться в своей комнате и удариться в очередную апатию, плавно переходящую в депрессию.
– Какая замечательная пара! – мамин голос выводит меня из размышлений.
– Спасибо, – на лице моего спутника появляется победная улыбка.
Он правда думает, что я в полном восторге от его физиономии? Просто не с кем идти на этот дурацкий благотворительный вечер; еще и отец, как ни странно, попросил – именно попросил, а не приказал.
– Вы езжайте, – машет рукой папа, – а мы с матерью подтянемся позже. Да, кстати, Ибрагимов будет на вечере. Предложил встретиться, так сказать, в неформальной обстановке, – я так понимаю, что последние два предложения адресуются исключительно Эдуарду.