— Шила братиков знает? — уточнил Туманов.
В ответ она только презрительно скривилась.
— Что сказал младший в тот вечер? — вернулся к основной теме Векслер.
— Да что сказал... Брысь, говорит, отсюда. Чтоб хавалки закрыли на замок, а то всех вырежем, включая детей и комнатных собачек.
— Ну хоть что-то приметное в нем было? Не может же он везде серым быть?! — спросил он.
— Выделялся... — призадумалась Фира. Потом подняла просветлевшие глаза и сказала: — Так не местный он!
— Как понимать?
— Ну, так гутарит-то не по-здешнему.
— А как?
— Ну не знаю, быстро-быстро как-то и высоким таким голосом тараторит. Подошел и сразу какое-то смешное слово сказал вместо «здрасьте»...
— Что за слово, конкретно? — напрягся майор.
— «Тавой» или «таей», что-то такое.
Векслер замер, на неуловимое мгновение погрузившись вглубь себя.
— Может быть, он сказал: «Та йой»?!
— Да, точно, так и сказал, — удивленно ответила женщина и недоумевающе посмотрела на офицеров.
— Никита Степанович, сколько там до большой порки? — спросил вдруг Векслер.
— Два часа тридцать пять минут...
— Валек, Фиру Иосифовну — в мою машину и в управу, а мы с Тумановым пока на твоем мотоцикле покатаемся.
Когда в машину усаживали слабо протестовавшую женщину, офицеры шли к мотоциклу.
— Что значит это слово? И куда едем, майор?
— На Острую, — ответил он, резко давя ногой на педаль кикстартера, — а слово означает, что ребята к нам издалека пожаловали.
Векслер завел мотоцикл и, наклонившись, громко сказал:
— Километров с лишком за тысячу отсюда... На запад.
***
С холма открывался бесконечный вид на раскинувшуюся до самого горизонта луганскую степь. Слева возвышался недавно восстановленный мемориал, но Векслер обогнул его, не останавливаясь, и по зеленой травке докатил до начала спуска с холма. Впереди и вправо до самой балки тянулись остатки инженерных сооружений.
Офицеры спешились, майор молча закурил.
Туманов с интересом оглядывался по сторонам. Он явно попал сюда впервые.
— Что это за место, Жень?
Тот, помолчав, ответил:
— Острая Могила... Место, где я набираюсь боли. Это помогает мне потом быть безжалостным.
— А поче... — начал было капитан, но напарник взял его левой за пуговицу кителя на груди и указал рукой с папиросой на окопы.
— Смотри сюда. Видишь вытянутые впадины там, за траншеями?
— Да...
— Это засыпанные противотанковые рвы, что мы копали в сорок первом, — боялись охвата Ворошиловграда с востока.
— Понятно...
— Весь город копал, и даже мы, менты. Вот тот, второй, копал и я, лично. И следующий тоже. Упорно, до кровавых мозолей рыли...
Он замолчал, два раза затянулся.