Возможно, все дело лишь в моей беременной сентиментальности. Срок большой, я не хочу испытывать негативные эмоции и ссориться, хочется полностью провести эти чудесные мгновения, радуясь каждому из них. Потому что первая беременность бывает лишь раз и впечатления о ней сохранятся надолго.
Не помню, как отец Алекса подвел разговор к черте, после которой бросил вскользь несколько слов. Сначала это были туманные намеки, которые заострились, приняв форму булавки, а потом он добавил капельку яда и ударил в самое сердце.
Мне до сих пор не по себе. Даже руки немного трясутся.
— Только что мне позвонил твой отец. Он говорил о многом, извинялся, а потом… Он сказал, что ты мне изменяешь.
Алекс усмехается.
Он делает несколько шагов по номеру и присаживается на подлокотник кресла.
— Прошу, сядь, Марика.
— Просто ответь. Правда это или нет?
— Ты мне не доверяешь? — бросает ответный вопрос и смотрит пытливо, внимательно.
В его взгляде чувствуются льдинки, в голосе прорезаются стальные нотки.
Такие моменты, как этот, не позволяют мне забывать, что я замужем за человеком, который управляет огромной корпорацией и способен даже одним словом придавить так, что становится нечем дышать.
Внезапно мне становится холодно. Халат совсем тонкий. Он атласный, красивый, глаз не оторвать. Но в нем холодно.
— Ты. Мне. Доверяешь? — спрашивает супруг.
Медленно поднявшись, он делает шаг в мою сторону, а потом еще один и еще.
Уверенно, твердо подступает ко мне, словно хищник к жертве, замершей без движения.
Когда я понимаю, что могла уйти, становится слишком поздно. Его ладони уже опускаются на мою талию крепким замком.
— Марика, ты мне не ответила. Ты ему поверила? Поверила в то, что я тебе изменяю?
— Поверила или нет, но его слова… Он сказал, что у него есть доказательства.
— Возможно, есть, — улыбается оскалом.
Я дергаюсь прочь из его рук. Алекс плотнее смыкает пальцы, не позволяя уйти.
— Доказательства, состряпанные на коленке. На скорую руку. Или, напротив, качественный фотомонтаж, приготовленный заранее. Потому что он в этом деле собаку съел и, когда управлял компанией сам, не гнушался играть грязно, используя шантаж, подлог и мошенничество.
Каждое слово Алекса словно острая бритва, отсекающая ненужное. Он не сказал ничего особенного, но в голове словно прояснилось, оковы, мешающие дышать, ослабли.
— О боже… — выдыхаю, обмякнув в его руках. — Прости!
Ноги меня совсем не держат, став ватными. Если бы не поддержка Алекса, я бы упала на пушистый ковер.
Но он не позволяет мне упасть, обнимает крепко, прижав к груди. Целует волосы.