В голове сотни мыслей, но ни одно слово не получается сказать. Нынешнему Владимиру не нужны мои слова.
Ему хочется слышать кое-что другое. Я стягиваю испорченные им колготки, застывая с этим куском капрона в руках. В дверь номера кто-то стучится.
Владимир открывает.
— Извините, пожалуйста… — слышится тихий голос работницы. Не могу понять, Валя или Аня. — Вас просят пройти в кабинет администрации. Воришку нашли. Это была горничная…
— Хорошо.
Владимир закрывает дверь. Потом оборачивается на меня и в два счёта пересекает пространство номера, останавливаясь передо мной.
— Янина, я…
Он тянется ко мне. Хочется увернуться и спрятаться. Но нельзя. Сейчас нельзя…
— Янина…
Она прикрывает глаза и вздрагивает, оставаясь стоять на месте.
Меня прошибает насквозь. От её усталого бледного вида с лихорадочными алыми пятнами на щеках. От моего скотства.
Собственные слова кажутся комьями грязи, незаслуженно брошенными в её сторону. И оттереть бы да успокоить.
Но она дрожит так, словно молится о том, чтобы я провалился сейчас сквозь землю.
Понимаю, что ни хрена не изменилось. Стало только хуже.
Она научилась жить. Без Славки и уж тем более без меня. Плохо или хорошо, но живёт. А я не имею никакого права врываться и требовать чего-то от неё.
— Почему сразу не сказала? — спрашиваю и матерюсь.
— Сказала. Ты не слушал. Мне нужны деньги, но воровать я не стану! — всхлипывает она, комкая дурацкие испорченные мной колготки.
— Я сейчас вернусь. Посиди здесь, хорошо?
Янина едва заметно кивает. Но мне вдруг кажется, что стоит мне выйти за порог номера, как она сразу же умчится неведомо куда.
— Ни шагу в сторону!
Последнее было лишним. И я ни хрена не улучшил ситуацию. Поэтому поспешно выхожу.
И чувствую себя безобразно пьяным, бухим до животного состояния. Внутри и радостно от вида Янины, от запаха её тела, и хреново от всего, что есть между нами.
Я словно жую стекловату, оказавшуюся слишком сладкой, и неизменно раню себя и Янину.
В кабинете администрации заведующая отелем распинается в извинениях передо мной.
Горничная оказалась нечистой на руку. Я помню эту девушку. Она крутилась в номере, меняя постельное бельё.
Самое удивительное, что ей хватило наглости своровать кошелёк в то время, пока я был в номере. Был, но не заметил ничего. Ловкая дрянь. Но я и сам виноват, оставив кошелёк в кармане пиджака.
— Прошу прощения, этого больше не повторится. Мы, конечно, уволим эту девушку… Вы будете писать заявление?
— Не надо, пожалуйста! — просит горничная Марина.
— Замолчи, — обрываю её. — Уведите. У меня разговор к вам…