— Доброе утро, — произносит он, не поднимая головы.
Потом разворачивается спиной ко мне, откладывая телефон в сторону. Плечи и спина Владимира напряжены.
Я не могу представить, что он искал в моём телефоне. Но вижу, что открыта галерея с фотографиями. На последнем фото я держу Илюшу на руках. Это фото было сделано летом, на день города.
— Доброе.
Холод из окна щупальцами скользит по полу и неприятно цепляет за ноги. Я подхожу к окну только для того, чтобы закрыть его. Владимир не двигается, даже головы не повернул в мою сторону. Где он витает мыслями?
Окно приходится закрыть, касаясь плечом мужского плеча. Потом неожиданно для себя обнимаю мужчину сзади, уткнувшись лбом в спину.
Владимир касается моих пальцев своими, накрывает руки горячими, шершавыми ладонями.
— Поедем в больницу? — спрашиваю я.
— Да. Иди, собирайся. Я уже давно не сплю, готов ехать прямо сейчас.
Я выхожу из кухни, но оборачиваюсь, сказав:
— Я могла бы и сама показать тебе фотографии Илюши, если бы ты попросил.
— Угу. Буду знать, как выглядит Илья в нормальном состоянии. Просить не стал. Времена для просьб канули в прошлое! — отзывается Владимир.
В больнице мне не дают увидеться с сыном. Владимир словно гранитная стена, которую не подвинуть. Я уже немного забыла, каким непреклонным и упёртым он может быть. Сейчас приходится вспоминать. Но вопреки отголоскам памяти, его сегодняшняя настойчивость не пугает и не отталкивает меня.
Если бы не его теперешний напор, Илье было бы только хуже. Я хочу увидеть сына, не устану просить дать мне увидеть его. Но Владимир говорит: «Нет!»
Врач только завершил обход. Состояние Ильи — стабильное. Операция вчера прошла успешно. Он должен пойти на поправку.
Владимира пускают к сыну. Но тоже ненадолго. Дают посмотреть только издалека. На этом всё. Пятиминутное посещение больницы можно считать оконченным.
— Я хочу увидеть сына. К сыну меня не пускает не врач, а ты! — упрекаю я Владимира, вдыхаю морозный сибирский воздух.
— Да! — спокойно пожимает плечами Владимир. — Что-то ещё?
— Ты! — у меня не хватает слов, чтобы выразить ему всё своё возмущение. — Я не думала, что ты настолько очерствел!
— Не нравится? Ты сама сделала меня таким! — резко отвечает мне Владимир. — Сына увидишь позже, когда ему значительно полегчает. Сейчас изменения только на показаниях приборов. Немного спала опухоль…
— Ты будешь держать меня вдали от сына?
— Так будет лучше для тебя!
— Кто ты такой, чтобы удерживать родную мать вдали от ребёнка? От любимого ребёнка!
— Никто! Абсолютно никто, — усмехается Владимир. — Хотя нет, подожди. Я же считаюсь дядей Ильи в глазах общественности.