Лали бросила на меня быстрый взгляд и помотала головой.
– Нет, все в порядке.
– Почему я тебе не верю?
Она не ответила, так и продолжая сидеть напротив меня изваянием.
– Как здесь оказался Колесников? – задал я следующий вопрос.
– Я думала, он пришел к вам, – тихо проговорила Лали.
Я потер лоб. Хрен с ним, с Димой. Встретимся снова – опять расскажу ему, что думаю про посягательство на мою женщину. Гораздо больше меня напрягало нежелание Лали быть со мной открытой.
– Иди ко мне, – сказал я хрипло, чуть отодвинувшись от стола.
Наверно, нам стоило поговорить, например, об отце ее ребенка. Выяснить, кто он такой и куда делся за это время, но я не хотел сейчас нарушать то хрупкое равновесие, которое установилось между нами.
Лали сомневалась ровно столько, чтобы я успел усомниться в том, что она все же подойдет. И когда поднялась и пришла ко мне, я испытал чувство сродни ликованию.
Потянув ее за руку, я устроил Лали на своих коленях и, прижав к себе, сказал:
– Ты ведь не жалеешь о том, что между нами случилось?
И почему меня сейчас это волновало? Раньше я таким не озадачивался. Взять хотя бы мать Снежаны, которую трахнул и забыл.
– Не жалею, – после небольшой паузы ответила Лали.
– Хорошо. Потому что я тоже не жалею. И не пожалею.
Я посмотрел на нее, и снова заметил то, что уже не раз заставляло меня напрячься. Как будто у Лали был какой-то секрет, который она усиленно скрывала, но так или иначе думала, что его стоит открыть.
Мне.
– У меня свинина готова. В кисло-сладком соусе, – сказала она в тот момент, когда я уже собирался начать расспрашивать ее на тему тайн, которые могли быть между нами.
И я, дав возможность Лали подняться с моих колен, улыбнулся.
Все потом. Сейчас я был действительно голоден. Но сомневался, что этот голод способна утолить обычная пища.
Я действительно ни о чем не жалела.
Хотя бы потому, что устоять перед человеком, который ради меня подрался с другом, было решительно невозможно. Во все времена прекрасные дамы любили, когда ради них благородный рыцарь побеждал злого дракона. И я не была исключением.
Да и, в конце концов, было бы полным лицемерием по отношению к себе же самой сожалеть о том, что доставляло такое удовольствие. Похожее на вспышку молнии, резкое, внезапное, но такое острое. Снова. Как уже было со мной однажды.
Да, я не жалела о том, что это повторилось. Я жалела совсем об ином. О том, что Илья так и не вспомнил в свою очередь, что все это когда-то между нами уже было.
Глупо и нелепо, но я взаправду надеялась, что в его памяти проскользнет хоть что-то. Но нет. Я для него была совершенно новым белым листом.