— Откуда ты знаешь? — взволнованно спрашиваю я.
— Ну, Арман. Таковы порядки. Он должен известить своих жен. Да, он собирается жениться. Но точно на другой женщине.
Молчим. Каждый думает о своем.
— Это какая-то игра. Он что-то задумал, — тихо произносит мама.
— Я заберу ее, — говорю твердо и встаю.
— Подожди, — мама берет меня за руку и тянет вниз. Опять сажусь. — Тут надо по-другому. Тебе нужно лететь в Оман.
— Я не женюсь на Шейназ, — повторяю упрямо и хмурюсь.
— Об этом ты должен сам сказать ей и ее родне. А еще получить согласие султана.
— А если она не согласится? Или ее родственники?
— Они поймут. Я общалась с Шейназ. Она более продвинутых взглядов, чем наше поколение. Но ты должен сам решить этот вопрос, Арман. Отцу нужен этот брак. Это не только возможность для него самого, но и для тебя. После брака с Шейназ тебя окончательно признают.
— Мне не нужно их признание, — цежу сквозь зубы.
— Теперь — да, — улыбается мама. — Я понимаю это. Но и отца так подставлять нехорошо. Надо решить это, сынок.
— А она? Лиза?
— Ты должен поговорить с ней перед отлетом. Возможно, улетишь ты с другими планами.
— Нет!
— Поговори с ней.
— Как?! Отец запретил и он не даст нам такой возможности. Он следит за каждым ее шагом.
— Найди возможность, — слова мамы вселяют в меня уверенность. — Ты мужчина. Ты должен решить ваши проблемы. Не она.
Мне кажется, я потеряла какой-либо интерес к жизни в тот момент, когда Антон, глядя мне в глаза, сказал, что проспорил меня.
Я долго не хотела верить, но какая-то часть умерла во мне. Я уже не могла по-прежнему смотреть на людей. И на себя.
И, прежде всего, я обвиняла себя. Ведь я согласилась пойти к Арману. Сама согласилась.
Сейчас, оглядываясь в прошлое, я кажусь себе такой дурой. Никакая любовь не стоила этого. Не стоила того, что пришлось мне испытать.
Но, как оказалось, и любви-то не было. Да, и есть ли она вообще.
Когда мне позвонили из больницы и сказали, что какой-то мужчина в полуобморочном состоянии назвал мой номер телефона, я испугалась. У меня не было никаких предположений, кроме Антона.
И, приехав в больницу и обнаружив там под системами, с перевязанной головой, Армана, я отшатнулась. Но он вдруг открыл глаза и попытался протянуть мне руку.
Врач кивнул мне, намекая, что я должна подать ему свою руку в ответ. И я подала.
Я чувствовала слабую хватку Армана. Это была не та хватка, что прижимала меня к стене и не давала уйти. Он как будто цеплялся за меня как за спасительную соломинку.
Еле ворочая языком, он облизал губы и произнес голосом настолько слабым, что я даже не узнала его: