Миша усадил меня к себе на колени и начал говорить на ухо, ровным голосом, чётко выговаривая каждое слово:
— Я обещаю тебе, что никогда в жизни не подниму на тебя руку. Я скорее себе вред причиню, чем смогу сделать тебе больно. Я не идеальный. Не принц из сказок. Я не богат и карманы не пухнут от пачек денег. Но у меня есть зависимость. Смысл жизни. Это ты, маленькая. Я готов каждый день доказывать тебе свою любовь. Убеждать. Делать всё, чтобы ты мне верила. Чтобы осознала, что помимо таких подонков, как твой отчим, есть нормальные мужчины, которые могут заботиться о своей любимой женщине. Я понимаю твои страхи, и поэтому не могу злиться.
— Врёшь, — шепчу с улыбкой на губах.
— В чём? — голос удивлённый.
— Что ты не идеальный, — поднимаю голову, чтобы видеть изумлённые глаза. — Ты идеальный Миш. Самый лучший. Я должна увидеть твоих родителей, чтобы поблагодарить их за тебя. За то, что воспитали такого мужчину. Мне не нужно, чтобы ты был богат и имел частный дом с бассейном и сауной, не нужны дорогие подарки и поездки заграницу, Мишка. Мне нужен этот уют, который ты создаёшь, когда появляешься рядом. Ты мой дом, любимый. Где бы мы не были, я прижмусь к тебе и буду чувствовать, что я дома. Это в глупых книгах для подростков мужчина будет богат, красив аки Бог, иметь тело Аполлона и достоинство, размером с дубинку, — Миша хмыкнул. — Рядом с таким и дышать страшно, вдруг мираж развеется. Только ты не исчезай, — шутливо дунула мужчине в ухо.
— Не так уж я идеален, как ты говоришь, — проворчал Мишка. Поняла, что мой хороший смутился. Обхватила его лицо ладошками и заставила посмотреть мне в глаза. Серые глаза счастливо блестели.
— Я лучше знаю, родной мой. Ты, — поцелуй в один глаз. — Самый, — в другой. — Лучший, — рябь поцелуев по ровному носу. — Люблю до умопомрачения, — поцелуй в губы. — Веришь мне?
— Безоговорочно.
И снова я забываю о времени. Для меня не существует никого и ничего, кроме Мишки. Весь мир сузился до кухоньки, где мы сидим до самой полуночи, тихо разговариваем, не в силах выпустить чужую ладонь из своей руки.
Михаил
Ксюша спит, подложив обе ладошки под щёку. Отвожу тёмные пряди волос с любимого лица, касаюсь малиновых губок, которые приоткрылись во сне. Обвожу их пальцем вновь и вновь. Тело скручивает от желания. Смотрю на губы Ксюши будто завороженный. Сжал кулаки, чтобы снова не начать исследовать тело Дюймовочки. Ведь мне было мало. Мало её прикосновений. Мало поцелуев. Слишком долго я ждал, чтобы прикоснуться к ней. Слишком сильно этого хотел. И сейчас, когда я к ней прикоснулся, когда узнал её вкус, её отзывчивость, я хотел вновь и вновь касаться её. Наслаждаться её нежным телом. Но останавливал себя. Свои желания. Видел, что моя Дюймовочка слишком сильно устала за эти три дня. Понимаю, что ей было даже хуже, чем мне. Я помню, как мне было хреново, когда узнал, что она замужем. Когда думал, что она любит другого. Позволяет ему касаться своего тела, целовать свои губы, рассказывает обо всех своих страхах другому.