Не успеваю потерять сознание, как уже оказываюсь в воздухе. Держусь за напряженные, покатые плечи, пока Борис, остервенело целуя меня, несет. Несет.
И меня несет.
Хочется покориться. Хочется обладать. Этого мужчину хочется оседлать и быть покрытой.
Стоит нам остановиться, Борис рукой сметает все со стола и укладывает меня под звон падающих тарелок и бокалов.
И вдруг уходит, лишь сказав:
— Не двигайся.
Дышу часто. Волнуюсь. Трепещу. Прижимаю руку к сердцу, но замираю, слыша звон молнии. Господи, остановись. Нина. Или просто покорись тому, кто так давно пленил твое тело. Купил с потрохами душу, сковал сердце колючей проволокой. По шее пробегают пальцы, надавливают в ямочку на горле, и тянутся ниже.
Ниже, к декольте.
Две крупные ладони с квадратными ногтями накрывают грудь, мягко сжимают.
Даже через ткань чувствую, как пальцы сжимают ноющие соски, и мои руки сами тянутся к животу. Дальше. К месту, что уже неприятно, постыдно мокрое.
Стоит открыть глаза, как я задыхаюсь от представшего надо мной Бориса. Он стоит невероятно огромный. Могучий, неукротимый жеребец, принадлежащий только мне.
И нужно прийти в себя, сказать, что это неправильно. Что я пришла сделать массаж. Ведь такой был уговор…
И я пытаюсь, правда пытаюсь поймать разумную мысль…
— Женя… Женя говорит, тебя хотят убрать… И то, что ты приехал из-за мэра Новосибирска…
— А ты думала из-за тебя?
— Да, — скрывать причин нет.
— Ты не центр Вселенной… Ты маленькая дрянь, на которую у меня нет времени.
— Но ты здесь, — сладко тянусь, пальчиками глажу его руки, свой животик, и мягко задираю юбку… — Ты не боишься умереть… Из-за меня.
— Плохо, что не боишься ты… — хрипит Борис, с силой сжимая мою грудь и сдвигая ткань в сторону. Я раздвигаю ноги шире, чувствуя почти ожог от прикосновения его рук к чувствительной коже.
Боже… Да!
— Может быть ты недостаточно пугаешь? — шепчу иронично, дерзко, страшась, взбудораженная от того, что последует за этим вопросом.
Слышу почти рычание, сквозь зубы. Рука в волосах, во рту уже язык, а я слышу, чувствую кожу прохладного ремня на коже шеи…
Боже.
Дыхание перехватывает. Возбуждение бурным потоком заполняет вену. А тело под давлением ремня скользит по гладкому столу.
Язык оставляет мой рот одиноко задыхаться.
Но ровно до того момента, когда губ касается горячая влажная головка. Толкается глубже, и я приоткрываю глаза шире, чтобы принимать плоть в рот, несмотря в напряженное, ужасное в своей красоте лицо Бориса.
Ремень сильнее стягивает мне горло, но я продолжаю втягивать щеки, принимая член глубже. Вспоминая, как часто я это делала, вспоминая, как правильно нужно это делать. Но медленный темп Бориса не устраивает. Он стягивает концы ремня и буквально натягивает мой рот на себя. После того, как я почти задыхаюсь, отпускает с громким влажным звуком. И, даже не изменившись в лице, с силой загоняет член обратно.