Выдыхаю раз. Другой. Третий. Стряхиваю напряжение и, гордо вскинув голову, иду вперед. Шагаю к двери, хочу нажать на ручку, как она открывается сама и входит Иван.
Меньше всего я хочу думать о нем. О том, кого я не знаю. Для меня он как открытая книга на китайском. Тем более он скорее всего хочет вывести меня из равновесия. Он хочет скинуть пешку, которая в скором времени может стать дамкой.
И мне нужно сделать все, чтобы у него не получилось. И я уже хочу кричать: «Уходи», но он опережает меня.
— Ну как ты, держишься?
Что? Что заставило меня задыхаться и плакать у него на груди? Напряжение, не отпускающее уже пару недель. Страх, что все может закончиться фатально? Надежда, что он на самом деле друг. Может быть, голос, полный тревоги. Прошлое, когда он регулярно, пусть и по приказу Бориса приходил мне на помощь?
А может быть лицо, выражение которого не требовало ничего делать. Не быть стальной леди, а побыть именно в эту секунду женщиной.
Маленькой. Слабой. Желанной. Любимой. Как же давно я не ощущала себя просто любимой. Как давно я не окуналась в омут страсти, скрепленная собственной клятвой, болезнью Бориса и собственным желанием быть выше либидо.
Я хочу быть стальной, но как же не хватает мне этих стальных объятий. Рук, что притянут меня ближе, вдавят в твердое, жилистое тело, соберут в кулак платье. Как мне не хватало губ, что целуют меня мягко, нежно, словно я самое желанное, что есть в этом мире.
И они целуют, целуют, дают на мгновение, на целое мгновение забыться, ощутить себя на небе, парить птицей. Наслаждаться и не думать. Впускать в себя язык, мягко постанывать, пока он орудует внутри со скоростью молота. Пофантазировать, как его молот покрупнее может оказаться внутри меня. Растягивать влагалище, вбиваться на полной скорости.
Так как любит Борис.
Вот только…
Голос внутренний. Мерзкий. Такой скрипучий вдруг стреляет прямо в мозг.
— А причем тут Борис, если тебя почти трахает Иван на твоей собственной свадьбе.
Открывая глаза, я словно трезвею, потому что Иван уже посадил меня на край столешницы и задирает чертово платье.
И нет ничего сильнее страха, который я испытываю прямо сейчас, потому что, если нас увидят….
Я отворачиваю лицо от чужих губ, чувствуя, насколько слаба моя воля, хочу оттолкнуть, но замираю изваянием.
Потому что Борис на пороге. Сидит в кресле и сжимает подлокотники до побелевших костяшек.
Иван словно по команде отпускает меня, но я все равно не могу пошевелиться. Поверить не могу, что это могло произойти. Как это могло случиться?