Если Омут не пустит нас, мы уйдём во Мрак. Вот только вряд ли я переживу роды в Мрачном мире… Не говоря о том, что мы станем слишком уязвимы перед яростью Сен-Лура…
- А-а-а! – не выдержала я и рука мужа, придерживающая меня, задрожала.
На лбу нага выступили крупные капли пота, на глазах лицо его осунулось, черты заострились, на скулах проступили белые пятна. Он не простит себе, если не убережёт нас с ребёнком, не простит. Но как же больно, мамочки, как же больно!
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – заорала я, перекрикивая ураганный рёв.
В грозовых небесах проступила чёрная точка, которая росла на глазах, приближаясь.
«Силой и кровью исчезнувшего клана Золотых Песков, проклинаю твой Омут, Предвечный Отец Всего Сущего!» - раздался вдруг в моей голове голос мужа, в то время, как на самом деле Ланкеш молчал, разве что стал совсем белым, как мел, а вокруг глаз и губ его пролегли чёрные круги.
- Не-е-е-ет!! – заорала я, что есть сил. – Ланкеш, не смей! Не проклинай! Нет! Нель… Нельзя! Нельзя проклинать! А-а-а-а! Нет!!
Я кричала, захлёбываясь слезами, болью и отчаяньем. Рухнула на колени прямо на упругие кольца хвоста нага.
- Адори…
- Нельзя! Нельзя проклинать! Никогда!
Протянув руки к серым водам, взмолилась:
- Спаси мою дочь! Последнюю мистѝк! Мы не просим за себя! Её, её спаси!
Беспомощно оглянулась на мужа. Глаза его блестели, от уголка по щеке тянулась влажная дорожка…
Точка в небесах успела вырасти в крылатый силуэт.
- У нас нет выбора, - глухо сказал муж. – Мы идём во Мрак. Я запутаю Слои, чтобы он не сразу нашёл нас.
Это «не сразу» резануло болью и отчаяньем не слух даже, а всё моё существо.
И в тот же миг серые воды взмыли к небесам, расходясь в стороны.
Перед нами с Ланкешем лежала дорожка влажного песка. С грозового цвета живыми колышущимися стенами по бокам.
Подхватив меня на руки, Ланкеш устремился к виднеющемуся вдали Омуту. Сердцу Предвечного Океана, Отца Всего Сущего…
По сторонам от песчаной тропы, по ту сторону воды, стояли на рыбьих хвостах ихтионы. Сизые лица, чёрные глаза-блюдца, колышущиеся над головами, подобно водорослям, волосы… шеи от подбородка до ключиц прорезаны щелями жабр. У каждого в руках трезубец.
Я невольно обернулась, вглядываясь в одно из лиц, и ихтионка, заметив моё внимание, оскалила чёрный рот, полный острых зубов-игл, а на зубьях её трезубца заиграли смертоносные белые искры.
Ихтионы дружны с народом нагов. Будь Ланкеш один, его допустили бы беспрепятственно… Но не меня, не ту, из-за которой каждый день лилась кровь и множились страдания. Не ту, из-за которой произошёл раскол Объединённых земель и мир сотрясался от чудовищных всплесков мистической силы обезумевшего от ненависти дракона...