Обвивается вокруг, трётся о плечо щекой, а я быстро целую её в душистую макушку. Правда, таким макаром я рискую никуда не доехать, потому что её волосы и запах – то, от чего превращаюсь в буйный комок гормонов. И член мой вовсе не собирается внимать доводам разума: дёргается, тараня ширинку, и, в общем-то, ведёт себя так, будто его хозяину четырнадцать, а не тридцать пять.
– Если мы собираемся куда-то сегодня попасть, а ещё работу поработать, то не нужно, девушка, ко мне прикасаться.
Ксения заглядывает мне в глаза, но не отстраняется. Похоже, с каждым днём, каждой ночью она всё лучше понимает, насколько красива и как, чёрт возьми, действует на меня. Она начинает понимать своё тело и принимать его привлекательность, и это охренеть как круто.
– Мужчина, не придумывайте себе ерунды, – шепчет мне на ухо, а у меня позвоночник дугой выгибается, настолько это заводит.
Но всё-таки включает благоразумие и, чмокнув меня в щёку, отстраняется на безопасное расстояние.
Вот и умница.
Кофейня «Дельфин» расположена в живописном квартале старого центра, и самое лучшее, что они могли придумать для увеличения прибыли – продавать кофе на вынос через специальное окошко. Хоть в чём-то Макдональдс оказался полезен – показал, так сказать, отличный пример.
– Два кофе, – отдаю заказ улыбчивому прыщавому баристе, и тот принимается даже слишком уж энергично выполнять свою работу. Ещё и напевает что-то едва слышно.
Люблю, когда люди стараются – на это приятно смотреть.
Когда заказ готов, забираю подставку с обжигающе горячими стаканчиками, отдаю серьёзной Ксении и завожу мотор. Нужно скорее закончить с её великим переселением и зажить нормальной жизнью: работа, спортзал, секс и любовь. Отлично же, да? Вот и мне нравится.
– Я сама пойду, – заявляет, решительно тряхнув головой и сурово так, словно десантник перед прыжком, смотрит по сторонам.
За окном её двор, и, несмотря на ранний час, людей вокруг прилично.
– Ну уж нет, одну я тебя не пущу. Да и должен же я сообщить своей новой сотруднице, что она уволена. Потому допивай и погнали в темпе.
Тороплю Ксюшу, потому что знаю: в любой момент она может сбежать. Боится саму себя и того, что может ждать её дома, хоть, наверное, и сама этого не понимает. Но я-то вижу.
И если и рвать что-то с корнем, то тогда, когда не стало уже слишком поздно. Пока нарыв не превратился в гангрену.
Я выхожу на улицу и, захлопнув дверцу, осматриваюсь по сторонам, но вокруг ни одного знакомого лица. И все эти незнакомые лица, кажется, повёрнуты в мою сторону. Ох, и любопытный наш народ.