– Аутентично, – замечаю и открываю меню, чтобы хоть так отвлечься.
Я не знаю, просто так мы сюда заехали, или Рома хочет что-то обсудить, но сама разговор о волнующей меня Маргарите не завожу.
– Ты мучаешься, я вижу, – в голосе усмешка, а я фыркаю, пытаясь показать, что он очень даже ошибается.
– С чего бы это вдруг? – передёргиваю плечами, изображая мисс Безразличие. – Мы пришли обедать, я выбираю блюдо. Всё тихо и спокойно. Вот ещё, придумаете тоже, Роман Александрович.
– Ксения Игоревна, кого вы хотите обмануть?
– Знаете что, Роман Александрович, – начинаю, но Рома накрывает мою руку своей, а я забываю все буквы алфавита.
– Ты меня ревнуешь, – заявляет уверенно, а я с громким хлопком закрываю меню.
– Нет!
– Ревнуешь-ревнуешь, – расплывается в улыбке и, не дав вырвать руку, подносит её к своим губам. – Кстати, здесь камбала вкусная. Рекомендую.
– Нет!
– Так ты же её даже не пробовала, – смеётся, но руку мою не отпускает, и его тёплое дыхание щекочет мою кожу. – А уже сопротивляешься.
– Вот же… я не о камбале, а о ревности!
– То есть не ревнуешь? – хитро щурится, а мне хочется его стукнуть увесистой папкой меню по светловолосой голове. Надо же было придумать, что бы я его и ревновала. Вот ещё. – А чего завелась тогда так?
Я замолкаю, потому что наш спор начинает загонять меня в угол. Если сейчас признаюсь, что на самом деле ревную его к какой-то незнакомой мне Маргарите, пусть и очень противной, то придётся признаваться, что я втрескалась в него по самые уши. Ещё возомнит о себе, не пойми что. Наиграется и бросит, знаю я таких охотников. Они остывают ровно в тот момент, когда понимают: жертва прочно увязла в силках.
Боюсь ли я, что Рома меня бросит? Честно признаться, очень. Только показывать этого ему не собираюсь. Во всяком случае, до того, как мы немного определимся со статусом наших отношений.
– Ладно, это всё лирика, – мрачнеет, когда мы в полной тишине заканчиваем поедание камбалы, которая на самом деле оказывается чудо, какой вкусной. Никогда, кажется, ничего лучше не ела. – Маргарита – моя мать.
Хорошо, что я проглотила последний кусочек, потому что точно бы подавилась. Его мать? Та противная и настойчивая женщина, которая визжала в трубку и требовала, чтобы я немедленно позвала к телефону своего начальника, а не то она быстро на меня управу найдёт – его мать? Да, я не стала посвящать Литвинова в детали нашей беседы с ней, а теперь так тем более не стану.
– Э-э-э… – протягиваю, со стороны, наверное, напоминая умственно отсталую. Потому что действительно не знаю, как на эту информацию реагировать.