Вечер плавно течёт, завтра утром у нас самолёт, а я так радуюсь, что удалось вырваться из душного города и офиса и побывать у весеннего моря. И пусть за горами работы почти не получилось его увидеть живьём – всё больше через оконные стёкла, но только от одной мысли, что оно плещется где-то рядом, становится очень светло и радостно.
Стараюсь не думать, что за всё это время мне ни разу не позвонил никто из домашних. Три дня, Господи, целых три дня, а мама даже не отправила смс, чтобы узнать, как у меня дела. Это вообще нормально? Так в хороших семьях, крепких семьях бывает? Я веду себя ребячливо – не звоню и никак не тревожу их, обижаюсь, дуюсь, но ведь это я уехала в командировку, не они. Ох, больно.
– Всё хорошо? – шепчет мне в волосы Рома, когда Иван поднимается со своего места, чтобы включить музыку. – Ты тихая очень.
– Всё да, всё хорошо, – спешу заверить, а голос слегка подрагивает. Чёртово шампанское, это всё оно виновато. Вот сейчас, если ещё немного выпью, могу начать плакать и жалеть себя. Потому и не люблю пить, что становлюсь очень странной.
Тем более, когда Рома вообще ни капли спиртного в рот не взял, как-то даже неловко хлестать шампанское бокалами. Хотя и выпила всего полтора, надо завязывать.
– Ничего, не обращай внимания.
– Снова пытаешься меня обмануть, – хмыкает, а я качаю головой, и волосы падают на лицо, даря иллюзию, что за ними можно спрятаться от всего на свете. – Вся напряглась, зажалась, пальцы вон аж побелели. Я всё вижу.
Видит он, пфф!
Я перевожу взгляд на свои руки, которыми обхватила бокал на тонкой ножке, а они и правда, слишком крепко вцепились в хрусталь, хотя я сама этого даже не чувствую. Чёрт, совсем же не хотела думать о домашних, убеждала себя все эти дни, что всё в порядке, но сердце так сильно ноет, что больно дышать.
Рома, словно лучше меня самой понимает мое состояние, резко поднимается на ноги и, нахмурившись, ведёт куда-то за собой. Ваня лишь пожимает плечами, настраивая стереосистему на нужную волну, наверняка уже привычный к выходкам своего лучшего друга. Я же, так и не выпустив проклятый бокал из рук, торопливо перебираю ногами. Стараюсь не отставать и не свалиться, настолько широкий у Ромы шаг. Он вообще очень стремительный, точно ветер над степью.
Миновав широкий коридор и просторную прихожую, Рома толкает входную дверь, и мы оказываемся во дворе, где между ветвями высокого кипариса запутался ветер. Хорошо, что в доме Боголюбова не принято разуваться, иначе босиком бы сейчас осталась.
Я не знаю, зачем мы здесь, но ночь такая тихая, а воздух такой чистый, что совсем немножечко, но успокаиваюсь. Нет уж, я не стану плакать, потому что в моей семье всем надоела. Я начну новую жизнь, в которой буду помнить в первую очередь о себе, а не о потребностях той, что почти меня ненавидит. Хватит. Завтра же займусь поисками квартиры, а домой больше ни ногой. Даже вещи забирать не стану, новые куплю.