— Почему этот друг лапает тебя?
— Ты чего, Олеж? — голос Евы становится серьезным, а через пару секунд на губах расплывается улыбка. — Погоди, ты что, ревнуешь?
— Нет! Просто если этот придурок будет тебя так тискать, я его по морде лица затискаю!
— Ревнуешь, ревнуешь! — воскликнула малышка, и потянула меня за ворот пальто. Теперь наши лица близко, ее глаза тоже смеются, радужки светятся от… счастья, наверное. Только что счастливого в моей ревности? Этот придурок лапал ее, когда это позволено лишь мне! Никто не имеет право ее обнимать вот так! Никто! — Блин, это так мило!
— Очень.
— Ну не бузи! — проводит холодной ладошкой по щетине. — Мы просто друзья. С Мишей мы так же общались, а он с другой встречался, и ничего страшного не произошло.
— Да конечно.
Эта ситуация откровенно злит. И тот нахал злит и поведение Евы тоже. Неужели она не видит, как этот придурок стелился перед ней? И чего он вообще там делал? У них давно закончилась консультация, ни одного студента на лестнице не видно, кроме этих двоих…
— Хочешь, я не буду с ним общаться? — она больше не улыбается, смотрит внимательно бронзовым блеском в больших глазах-блюдцах. Только у меня в голове другие мысли. Те, которые пытался заглушить некоторое время назад.
И сейчас глушу…
— Просто общайся поменьше.
— Ради тебя все то угодно.
Ее прохладные, покрасневшие на морозе губы касаются сначала щеки, затем моих губ, а я подхватываю эту игру, срывая нам обоим крыши к хренам. Держу за затылок, чтобы не ускакала никуда и не прервала в самый неожиданный момент. Пересаживаю ее к себе на колени, точнее она сама пересаживается, как только я дотягиваюсь до ее бедер. В платье пришла, в сапожках на каблуках. Оно задирается все выше, обнажая черную линию кружева…
Блядь! Тормози, Олег!
— Эй! — Ева возмущенно надувает губы.
— Дома, ладно?
— Зануда ты…
Этот зануда тебе жизнь спасает. Не дай бог кто-то увидит, беды не миновать. Тебя из универа могут исключить за секс на территории, а меня… загнобит общество за совращение малолетних. Хотя это меня мало беспокоит, когда рядом моя девочка.
После того, как мы признались друг другу в чувствах, я ощутил какую-то легкость в душе. В наших телах. В сердцах. Проще как-то стало. Теперь я не просыпаюсь с чувством вины за свои гнилые мысли, не думаю, с кем бы заглушить стояк, представляя перед собой мою малышку.
А сердце наполняется каким-то странным чувством, когда ее глаза светятся янтарным блеском, и когда губы растягиваются в теплой улыбке.
Первым делом едем в клинику. Еве тоже предстоял осмотр. Анализы такие же, без изменений, угрозе жизни нет. Приступов не было, но доктор настоятельно рекомендовала проходить обследование каждый месяц, чтобы быть на чеку. Не знаю, к чему она это сказала, раз Ева в полном порядке, но эти слова я запомнил.