Мы заказали ужин в ресторане и поехали домой. Ева и так утомилась после похода по врачам и университета. Да и я устал. Переступаем порог дома и переодеваемся в домашнюю одежду. Я больше не зацикливаюсь на том, что нужно надеть футболку или майку, чтобы не смущать Еву, да и она больше не мучается с этим вопросом — стоит передо мной в одной рубашке, причем моей.
— Хочешь, покажу тебе кое-что? — интересуюсь, глядя на ее чуть уставшую мордашку.
— Давай.
На самом деле я долго думал, стоит показывать ей «Хлою» или нет. Заключительный слой вряд ли высох, стоило нанести последний штрих, я увидел в ней знакомые черты. Черты моей малышки. Чуть приподнятые уголки насыщенных алых губ, прямые брови вразлет. И блеск в карих глазах. Больше янтарно-золотистых. Сомневаюсь, что мне удалось передать правильный оттенок. У Евы они разные. Шоколадные, когда злится, медовые, когда настроение на высоте, и янтарно-золотистые, когда лежит подо мной и сгорает от пылкой страсти.
Трудно было подобрать цвет, учитывая, что раньше там красовался болотный. Ведьминский.
Хотя и эти нельзя назвать ангельскими…
Они заколдовали меня и не отпускали на волю. А я и не пытался выбраться…
— Это я? — Ева удивленно смотрит на свой портрет.
— Это ты. Нравится?
— Она охренительная! — выкрикивает она довольно. — То есть я охренительная! У меня такие большие губы? А щеки? Там же прыщи должны быть. Неужели я так идеально выгляжу?
— Ты лучше, чем на картине, — шепчу на ухо, обняв свою малышку со спины. Она так часто дышит, руки слегка дрогнули, сердце быстро стучит. И у меня так же. В унисон.
Пытается притронуться пальцем, на пальце тут же отпечатывается темно-шоколадный цвет. Он почти высох, картине не навредил. Да и исправить это было бы легко.
— Могу еще попозировать! — довольно поворачивается в моих руках и кокетливо заглядывает в глаза. — Даже голышом.
Моя ненасытная. Ты попозируешь для меня обязательно, но обнаженной хочу видеть тебя в другом месте. Уж точно не в мастерской.
Подумать только, раньше я почти никого не пускал в мастерскую, даже Яна не всегда имела возможность навестить меня, а Еву впустил с первого прихода. Она не сильно мешала, совсем не отвлекала, разве что однажды, когда наши жизни изменились. Когда я почувствовал к ней нечто большее, чем желание заботиться. Моя маленькая муза, мое вдохновение, моя женщина, без которой больше не представляю свои будни.
Она прекрасна. Моя Ева. А я Адам, согрешивший с ней. И главное, я об этом ни разу не пожалел.
— Ну что, кушать? — спрашиваю ее, неохотно оторвавшись от сладких губ.