— Вполне…
— Не тронь ее, — услышала я позади себя рычание. Алан одним резким движением отодвинул меня от Шевченко и загородил собой. — Мы давно поняли, ты крутой только с девушками, которым тебе нечем ответить. Но ты забываешься, ты пришел в мой дом, а я с такими гнидами, как ты не церемонюсь. Здесь не прокатит покромсать девчонку на лоскутки, а потом сбежать, прикрываясь богатенькими и влиятельными родственничками!
Секунда тишина, другая и вот я слышу смех Шевченко. Такой привычный, любимый, долгожданный и такой неуместный здесь и сейчас, в данной ситуации.
— Ты… ты такой жалкий, ты хотя бы это понимаешь? — Он сделал шаг навстречу Алиеву и подошел вплотную. — Всегда хорохоришься, но по факту ничего не можешь. Ты никогда не мог пойти против меня и все находящиеся здесь это прекрасно понимают. Кишка тонка. Если бы мог, уже давно сделал все, о чем кричишь. Слабак, — прошипел Святослав, получая, кажется, несравненное удовольствие в связи с тем, что проходится по давнему недругу. Ощущая свою силу и превосходство над соперником.
Его взгляд, его улыбка, его движения, все кричало о том, что Тася права. Это плохо контролировавший себя охотник. А его жертвой на данный момент была я. И если он решит растерзать меня, никто не сможет ему помешать.
— Ты ничего не можешь, признай этот факт, ты так же слаб, как девушки, которых защищаешь, — продолжил наступать Шевченко.
Все произошло неожиданно. Не знаю, сколько именно прошло секунд и мгновений, это было очень быстро.
Алан, всегда вспыльчивый Алан, не терпевший такого обращения с собой, достал пистолет из-за пояса и наставил его прямиком на того, кого, наверное, хотел убить уже много лет.
Тася вскрикнула, я тихо простонала от ужаса и понимания того, что может произойти, Алан прорычал низко, утробно, будто животное, готовое броситься на своего врага. А вот Свят…
Святослав улыбнулся широко, дерзко. А потом сделал еще один шаг навстречу Алиеву, так, что холодное железо коснулось его лица.
— Стреляй, не бойся. Будь сильным мальчиком и докажи, что можешь хоть что-то, кроме как трепаться языком, — усмехнулся он.
Ни тени страха. Ни тени паники. Только сила и уверенность в себе. Абсолютное превосходство над врагом.
Зато глаза Алана налились кровью, потемнели, будто уже не принадлежали человеку.
— Нет!
Я оттолкнула его прежде, чем подумать, что именно я делаю. Чем это может грозить мне. Чем может обернуться в целом.
Я встала напротив Алиева, загораживая любимого человека прежде, чем что-то успела осознать.
Он — единственное, что у меня было.
Он — лучшее, что у меня было.