— Да! Она!
Наконец-то! Я поняла это сразу. Маленькая подвеска с клевером! Оказывается, я прятала ее за фотографией, которую приклеила к стенке дверцы. На снимке я была на пьедестале и держала в руках золотую медаль. Видимо, я положила кулон за фото в надежде, что он принесет удачу. Клевер же, как-никак.
Подняв его с пола, я обернулась по сторонам, будто меня кто-то мог видеть и тут же крепко его сжала в кулаке.
Нужно было скорее переодеваться и бежать к Мадам Агате.
— Будет больно, девочка.
— Ничего, переживу. — Не могло же это быть больнее, чем падать на лед раз за разом. Любой спортсмен был привычен к ней и довольно легко адаптировался. С некоторых пор, и я ее больше не боялась. Страх ушел, оставив место силе воле и дисциплине.
— Хорошо. Но все же… — Женщина словно призадумалась, решаясь, говорить или нет.
— Что? Говорите.
— То, что ты просишь сделать — я могу. Но ты должна понимать, что последствия могут быть непредсказуемыми. Связь между мирами тонкая. Я отправлю тебя к тому, кого ты жаждешь увидеть. Но не знаю, смогу ли вернуть.
— Не переживайте за это. — Я не переживала, потому что это легко мог сделать сам Ник. Агата удивленно на меня посмотрела, но, затем, раздумав, кивнула. — Деньги я положила в шкатулку. — Мадам снова кивнула, на этот раз деньги ее будто бы и не интересовали вовсе. Она была сосредоточена, нахмурена и о чем-то усиленно размышляла.
Чуть погодя она расставила на столе свечи, какие-то камни, разложила ветки сухой травы и, наконец, вернулась обратно на свое место. В центре импровизированного алтаря покоилась подвеска с клевером.
Женщина протянула ко мне руки, и я безмолвно вложила свои ладони в ее кисти. Спустя мгновенье я услышала тихую речь на незнакомом языке.
Не знаю, сколько именно мы так просидели. Казалось, Агата читает свое заклинание уже несколько часов, не меньше. От непонятного наречия вскоре заболела голова, от запаха трав — закружилась. Спустя еще какое-то время, мир вокруг начал мутнеть, а руки пронзила нестерпимая боль. Уже отключаясь, я заметила, как по предплечьям поползли какие-то зеленые очертания. Будто лианы. И от каждой веточки шло ответвление, на котором распускался четырехлистник.
Открыла глаза я уже в другом месте. Несколько раз медленно моргнула, а затем поняла, что лежу на земле. Не без труда приняла сидячее положение и тут же охнула, хватаясь правой рукой за голову. Она нещадно болела, будто по ней хорошенько ударили. Несколько раз подряд.
— Ник… — Я хотела закричать, но вышел какой-то жалкий хрип на грани с шепотом, поэтому, разумеется, меня никто не услышал.