Дома нашла записку от отца. Видимо, он её оставил тут еще до отъезда на вокзал, откуда позвонил мне. В записку оказались завернуты несколько потёртых купюр. Чтобы этих денег мне хватило до его приезда, я должна была месяц есть хлеб с ничем. Или не есть вообще. Или отец должен был вернуться через неделю. Но, как я погляжу, его нет и неизвестно когда он вернётся.
Записка пафосно гласила:
"Хелли! Ты точно отнесешься к этому с присущим тебе скепсисом, но Я ЗНАЮ ГДЕ МАМА! Я привезу её, и мы снова будем вместе! Ты получишь ту семью, которая была у тебя отнята, а я… снова узнаю, что такое вкус жизни. Узнаю, что значит жить ради кого-то. Я буду часто тебе звонить. Люблю и крепко обнимаю. Твой папа".
Он должен был написать "твой бесстыжий папа". Или "твой безответственый, как и твоя мать, папа". Я вытерла мокрые щеки и вновь вчиталась в эти несколько предательских строк, засвидетельствовавших, что я равным счетом не нужна ни матери, ни отцу. Я буду часто тебе звонить? С тех пор, как отец уехал — не звонил ни разу. Деньги, что он оставил… просто как плевок в душу. Он найдет маму и поймет как это, жить ради кого-то? Да ладно?! Неужели она все ещё для него дороже, чем я?
Не знаю, сколько я сидела в летней кухне в окружении папиных цветов, сминая и снова разворачивая его предательскую, брошенную как кость собаке записку. Эта несчастная бумажка уже была похожа на комок серой массы, а я снова и снова вчитывалась в написанные отцом слова, ища хоть какую-то надежду, что всё не так плохо. Но легче не становилось.
В какой-то момент обида сменилась гневом. Я была готова растерзать их обоих — и отца, и мать — хотя казалось, что поступок матери уже давно поблек в сознании. Как бы ни так. Мне все еще хотелось высказать ей все, что я о ней думаю. А теперь ещё и отцу.
Думай, Хелена. До совершеннолетия осталось всего ничего. Осталось пережить поездку с классом и выпускной. Потом найду подработку, а может и полноценную работу, так что жизнь продолжается, пусть и не похожая на прежнюю, к которой я привыкла.
Я едва не свалилась со стула, когда постучали в окно за спиной. Обернувшись, узнала Эрика — он, видно, отдохнул и потому заметно посвежел. Радостное лицо мгновенно приняло озабоченное выражение, узрев мою кислую физиономию. Парень кивнул в сторону двери, так что пришлось плестись открывать.
— Если ты уж так не хочешь идти со мной за телефоном, — он присвистнул, — я тебя не буду заставлять. Но я бы на твоём месте сходил.
Мне почему-то очень легко ему поверилось и я решила так и сделать. Всю дорогу Эрик травил смешные, явно выдуманные, байки, так что меня понемногу отпускало. Пока мы дошли до ближайшего торгового центра, я была практически в норме.