— Привет, — тихо говорю.
— Привет! — переворачивает блин и подходит ко мне. Целует в лоб. — Температуры нет.
Я слегка кашляю.
— Где мы?
— В квартире моей мамы.
От такого неожиданного ответа я дергаюсь. Данил говорил мне о своей матери только один раз — в нашу ночь откровений в доме Громовых. Он сказал, что она умерла на следующий день после того, как родила его.
— Твоей мамы? — неуверенно переспрашиваю и оглядываю кухню.
Она небольшая, тоже светлая, как и комната. Видно, что в квартире давно не было ремонта, но выглядит она чисто и по-домашнему уютно. Газовая плита, небольшой холодильник, окно с занавеской, кухонный уголок.
— Да. Это была ее квартира, — Данил снова целует меня в лоб. — Приходи завтракать.
Ошарашенная, я плетусь обратно в комнату. Надеваю домашние брюки и футболку, нахожу ванную, умываюсь, чищу зубы и возвращаюсь на кухню. У меня еще есть небольшой кашель, а в теле чувствуется слабость. Не думаю, что я выздоровела окончательно.
Данил ставит передо мной блины с вареньем и чай. Сам садится напротив.
— Не знала, что ты умеешь печь блины, — откусываю небольшой кусочек.
— Первый раз в жизни сейчас их делал. Надеюсь, не отравимся.
— Вкусно, — честно хвалю и запиваю чаем.
— Может, врача тебе вызовем? Вдруг воспаление легких?
— Мне уже лучше, не надо.
Меня распирает любопытство расспросить Данила про его маму. Я ведь даже не знаю, как ее звали, сколько ей было лет, как она выглядела. У Дани есть ее фотография?
— Расскажи мне про свою маму, — все-таки набираюсь смелости и прошу.
— Она умерла сразу после родов.
— Это ты говорил. А какой она была?
Данил не спешит с рассказом, и я сразу начинаю себя корить за любопытство. Очевидно ведь, что это больной для него вопрос, раз за все годы нашего знакомства Данил никогда не упоминал о матери.
— Ее звали Маргарита, — наконец, говорит. — Ей было двадцать семь лет. Она работала радиоведущей. С отцом они были женаты три года и еще три года они были вместе до свадьбы.
— И после ее смерти твой папа так больше ни на ком и никогда не женился…?
Мне следовало бы прикусить язык. И, конечно, я знаю, что Сергей Юрьевич больше ни на ком не женился, я же читала его биографию в преддверии выборов.
— Нет.
— Наверное, он очень сильно ее любил…
— Да. Слишком сильно. Поэтому в ее смерти винил меня. Ведь если бы я не родился, она бы не умерла.
Кусок блина застревает у меня поперек горла, и я тут же тороплюсь запить его чаем.
— Правда, в последнее время отец старается наладить со мной отношения. Видимо, уже разлюбил ее.
— Даня, не говори так!
— Это правда.
Я уже десять раз пожалела, что начала этот разговор. Доедаем завтрак мы в тишине. Я убираю посуду в раковину и собираюсь ее помыть, когда руки Данила захватывают меня в кольцо. Замираю так в его объятиях, прикрываю глаза и блаженно улыбаюсь.