— Так, теперь моя очередь крутить, — Даша прерывает насмехательства надо мной. Ну надо же, какая щедрость!
Впрочем, у нее своя выгода. Девушка раскручивает бутылочку, и та горлышком показывает на Данила.
— Ой, Даня, — строит удивленное лицо, будто не посадила его специально напротив себя.
Я выхожу из особняка так же тихо, как и вошла, не желая смотреть на поцелуй Громова и этой дуры. Когда я дохожу до своего дома, слезы обиды, предательства и разочарования в человеке, которого я считала одним из самых близких, уже вовсю душат меня.
Данил Громов предал меня и больше никогда не будет моим другом.
Я просыпаюсь под вечер с ужасной болью во всем теле после работы в ночную смену. Но уже через несколько секунд после того, как я открываю глаза, у меня начинает болеть кое-что еще, и намного сильнее, чем спина и ноги.
Бессмысленный конусообразный орган в левой части груди, отвечающий за перекачку крови, начинает ныть так же сильно, как и четыре года назад после предательства Данила. Я слегка касаюсь пальцами губ, вспоминая поцелуй на балконе, и от досады и обиды зажмуриваю глаза.
Самое ужасное в этой ситуации даже не то, что Данил снова надо мной посмеялся, а то, что я целовала его в ответ. Опустила веки и отдалась этому сладкому моменту.
И чем я только думала!!!???
Боже, это же Данил! Подлый, мерзкий, двуличный человек! Который в глаза говорит о вечной дружбе, а за глаза насмехается над тобой!
Тело так ломит, что подняться с кровати получается только со стонами. Прохладный душ слегка приводит меня в чувство, и, убедившись, что за дверью моей комнаты тишина, я выхожу в коридор. Желудок неприятно урчит, давая понять, что пора бы что-нибудь перекусить. Я снова всю ночь дышала запахом жирной жареной еды, поэтому мясо по-французски, которое я нахожу в холодильнике, мне не подходит.
Я достаю филе куриной грудки и ставлю его вариться. В ящиках нахожу рис и тоже отправляю на плиту. В особняке стоит гробовая тишина, но я то и дело дергаюсь от малейшего шороха.
Вдруг на кухню зайдет Данил? Как мне себя с ним вести? На самом деле очень хочется влепить ему пощечину. Аж ладонь чешется.
Когда я уже накладываю в тарелку курицу и рис, во двор заезжает машина. В окно я вижу, что это автомобиль Сергея Юрьевича, поэтому решаю никуда из кухни не уходить. Через несколько минут в холле слышатся голоса мамы и Громова-старшего, а затем и… Данила.
Я не успеваю убежать к себе, потому что троица заходит на кухню.
— Маша! — начинает сходу мама. — Сколько можно спать? Я дважды заходила в твою комнату и пыталась тебя разбудить, но ты бы и пулеметную очередь не услышала!