— Иди ко мне, — подзывает.
Подхожу к Данилу и хочу опуститься на кровать рядом с ним, но парень перехватает меня за талию и сажает к себе на колени. Это неожиданно, но, охнув, я не предпринимаю попыток встать, а, наоборот, обнимаю Данила одной рукой за шею.
— Маш, ты нужна мне, — тихо говорит.
Сердце подскакивает к горлу, а затем с грохотом валится в пятки. Он тянется ладонью к моей щеке и нежно ее гладит.
— Даня, я ничего не понимаю, — честно говорю, как есть. — Вообще ничего.
— Я хочу, чтобы ты была моей девушкой. Так понятно?
Я, наверное, перестаю дышать. Смотрю в его красивое лицо, не моргая. Данил ждет от меня ответа, а я не знаю, что сказать. Бабочки роем щекочут живот изнутри, мне до ужаса хочется крепче обнять парня, уткнуться в его шею, поцеловаться с ним, но…
— Если ты сейчас скажешь, что я для тебя просто друг, клянусь, Маш, я утоплюсь.
— Даня, я тебя четыре года ненавидела, а сейчас моя мама выходит замуж за твоего отца, — наконец-то обретаю голос.
— По поводу свадьбы: они еще могут и не пожениться.
— Что?? — удивленно восклицаю.
— Дата до сих пор не назначена, папа сомневается. Его рейтинг как отца-одиночки довольно высок, так что образцовая семья, как он изначально хотел для предвыборной кампании, ему не очень то и нужна.
— Подожди, но… — лепечу. — А как же моя мама? Она уже выбрала платье и заказала торт… Сейчас она продумывает с дизайнером цветовую гамму свадьбы… И мы все вместе давали интервью…
— Маш, давай откровенно: твоей маме тоже не нужна свадьба. Им вообще не нужен этот брак. Они не любят друга друга, это чистый расчет, фикция.
Он снова намекает на то, что моей маме нужны от Громова-старшего только деньги? Чувствую, как щеки начинает заливать краской стыда, я отвожу взгляд в сторону и даже порываюсь встать с колен Данила, но он меня удерживает.
— Думаю, я смогу дожать отца и убедить его, чтобы он не женился на твоей матери.
— Что? — все-таки поворачиваю на него лицо. — Ты уговариваешь своего папу не жениться на моей маме?
— Да. Поэтому он все еще не назначил дату свадьбы.
— Зачем ты это делаешь!? — возмущенно восклицаю.
— Затем, что у них нет чувств друг к другу. А у нас с тобой… — Громов запинается, смотрит на меня неуверенно несколько секунд. — У меня к тебе, — поправляет себя. — У меня к тебе есть. Всегда были, Маш. С детства.
Данил замолкает, я тоже не произношу ни звука, и в идеальной тишине комнаты слышно только мое громкое дыхание. Парень аккуратно целует меня в ключицу, что тут же провоцирует во мне взрыв из проклятых бабочек. Затем смещается на несколько сантиметров в сторону и целует снова, доходит до второй ключицы.