Я и сама не замечаю, как вцепляюсь пальцами в его плечо и прикрываю глаза, от заполнившей меня пучины неизведанных ранее чувств.
— Дань…
— М? — продолжает касаться губами неприкрытых участков кожи на моей грудной клетке.
— Мне… надо… идти… — с огромным усилием над собой произношу эти слова.
— Останься со мной.
То ли от ужаса, то ли еще от каких-то новых чувств горло парализует, и я не могу выдавить ни слова. Одним движением Данил валит меня на кровать, а сам нависает сверху. Гладит по щеке, а затем нежно целует в губы.
Я не знаю ни что делать, ни как реагировать. То ли страх, то ли предвкушение чего-то нового и ранее неизведанного заполняют меня с головой. Просто лежу, не шевелясь, позволяя Данилу целовать меня, где он хочет, и гладить по голой ноге. Хорошо, что я ее побрила, вдруг проносится в голове идиотская мысль.
Он сам останавливается где-то в районе сгиба между моей шеей и плечом. Валится лицом на кровать рядом с моей головой и издает обреченный стон.
— Прости, я слишком тороплюсь.
Набираю в грудь побольше воздуха.
— Ты до сих пор не ответил мне, почему ты тогда так со мной поступил? Я бы сказала, что предал нашу дружбу, но сейчас выяснилось, что и дружбы не было, а была только френдзона, но не суть, — на глаза наворачиваются слезы старой обиды. — Почему, Данил?
Он переворачивается на спину рядом со мной, просовывает руку мне под шею и перемещается мою голову к себе на грудь.
— Сейчас я тебе все расскажу, — тихо говорит, запуская пальцы в мои волосы.
ДАНИЛ
Четыре года назад
Я смотрю в нерешительности на массивную дверь из красного дерева, привезенную на заказ откуда-то из-за границы. Ручка, наверное, на самом деле золотая. Эта дверь никогда не вызывала во мне страха, хотя человек, который сидит за ней, я уверен, хотел бы этого. Вот и сейчас с гордо поднятой головой я несколько раз громко стучу.
— Входи.
Опускаю ручку и переступаю порог отцовского кабинета. Он, как всегда, сидит за большим рабочим столом, перед компьютером и бумагами.
— Садись, — указывает на стул перед его столом.
Пересекаю кабинет и послушно опускаюсь.
Несмотря на выходной день, отец в костюме и галстуке. Ездил на деловую встречу, наверное. Его не было полдня. У папы темные волосы, которые на висках уже тронуты сединой, и пронзительные голубые глаза, которые, кажется, смотрят прямо в душу.
— Итак, — зло отбрасывает в сторону ручку. — Ты своим поведением довел до увольнения уже десятую по счету няню.
Замолкает и выжидающе на меня смотрит.
— Потому что мне не нужна няня. Мне четырнадцать лет, а не четыре.