Думаю, ее прикручивала сама Лилу.
Как и несколько крючков на стене за дверью, где висели ее куртка и пара спортивных кофт.
За стиральными машинами была спрятана ее малочисленная одежда, которая умещалась в одном пакете.
А одна из самых маленьких машин была приспособлена под своеобразную прикроватную тумбочку. Здесь лежали расческа и некоторые личные вещи вроде зубной щетки.
Пока для меня оставалось неясным только одно.
То, что задевало за живое и заставляло где-то внутри сжиматься от ярости и волнения: где были ее родители и, как черт, побери они допустили, чтобы их ребенок попал в такую ситуацию?
Но даже здесь было весьма очевидно, что всё не так просто.
И уж точно совсем не радостно.
Разве родители по своей воле оставили бы дочь?
Нормальные родители — определенно, нет.
Поэтому они либо были далеки от понятий о нормальности и своем родительском долге.
Либо родителей не было в живых.
Второй вопрос, который мучил меня, был насчет денег и этой не самой приятной ситуации с краденым телефоном.
За каким чертом Лилу ввязалась в эту весьма сомнительную авантюру, прекрасно понимая, чем всё это может грозить?
Глупой девушка совсем не была.
Еще когда следил за ней в тот первый день, я отчетливо понял, что ей самой страшно от происходящего.
Страшно и мерзко.
Она словно заставляла себя делать то, что было не по душе.
И даже когда деньги оказались у нее, Лилу не кинулась бездумно тратить их.
Она в принципе так ничего и не купила просто потому, что не выходила с того дня из больницы.
Ответ на этот вопрос нашелся неожиданно, стоило мне только войти в игральную комнату и столовую, где нас ждали дети.
И он ранил так, что в какой-то момент мне показалось, что я забыл, как нужно дышать.
Здесь был брат Лилу.
Лео.
Мальчик на вид лет восьми в вязаной шапке с гривой льва.
Изнеможенный, но отважный в том, что, несмотря на свой страшный недуг и почти полное бессилие, он всегда кидался помогать младшим товарищам по этой жуткой беде.
Без волос, ресниц и бровей.
С бледной, желтоватой от боли и тошноты кожей.
Но с добрым прямым взглядом, где было столько печали и мудрости, сколько порой было не увидеть во взгляде взрослых людей.
Лилу собирала деньги для него.
Ради спасения своего брата.
И это осознание пробрало меня до самого нутра.
Так глубоко, что я не ожидал сам.
Когда по время праздника один из детей обнял Лилу и прошептал ей доверчиво: «Я всегда знал, что ты настоящая феечка, а крылышки прячешь в стиральной машине, чтобы мы не видели!» — я поверил в это тоже.
Искренность и отвага этой девушки завораживали мою звериную душу, которая захлебывалась ее искренностью и чистотой помыслов.