Вспоминая нашу встречу, я могу представить, что сексуальная жизнь Рамона была более чем насыщенной. Но и я к нему не девочкой попала, так что ерунда это все!
– Вы же хотели стать парой, – напоминаю я.
– Этого я хотела. Иногда мне кажется, что я ему навязалась.
Сиенна прикрывает глаза и откидывает голову на спинку дивана. Несчастной она не выглядит, а вот усталой – да.
Мне не хочется это признавать, но:
– Это не так.
Волчица вскидывает голову, снова распахивает глаза, и в них злость.
– Решила меня пожалеть?
– Нет. Я просто наблюдательная. Наши с Рамоном отношения складывались не сказать чтобы гладко…
– С Рамоном никогда не бывало гладко! – фыркает она. Ну она и взрывная!
– Мне показалось, что он сожалеет о том, что произошло. Винит себя и хотел бы, чтобы все произошло иначе.
– Сожалеет? Серьезно? Да я буду самой счастливой волчицей, зная, что он испытывал хотя бы десятую долю страданий, которые выпали мне!
Вот теперь мне становится искренне обидно за Рамона. Потому что я чувствовала, что испытывает мой истинный. Как он относится к нашей дочери. Уверена, малыша Сиенны он тоже любил.
– Послушай, но он тоже страдал из-за ребенка. Это был его ребенок. И в отличие от тебя, ему больше нельзя было иметь детей.
– Что-то это его не остановило.
В ней когда-нибудь закончится яд? Или это бесконечный запас?
– Это случайность. Тем не менее Рамон взял ответственность за дочь. Он ее любит.
– А тебя он любил? – неожиданно спрашивает Сиенна, подперев подбородок кулаком. – Мы все про детей говорим, но не про тебя.
– Да, – отвечаю, не задумываясь и глядя ей в глаза. – Рамон не говорил мне этих слов, но говорил другие. И речь не только про слова: он много всего для меня сделал. Из-за меня он пошел против собственных правил.
– Рамон любил нарушать правила. С юных лет. Это ничего не доказывает.
Новые жалящие слова заставляют меня хмуриться.
– Ты говоришь, что по-прежнему любишь его, что хочешь почтить его память. Но при этом поливаешь его память грязью. Почему?
Сиенна сжимает губы в тонкую линию: видно, что она многое хочет сказать или сделать. Но ее ответ звучит холодно:
– Потому что он умер, а у меня до сих пор не получается его простить. За нашего ребенка. За наш неслучившийся союз. За то, что разрушил мою жизнь. – Она кривится: – Пафосно, но как есть.
А у меня от нахмуривания, кажется, скоро между бровей морщина появится.
– По-моему, ты утрируешь, Сиенна. У тебя прекрасная жизнь. Муж. Дети. И красота и мозги тоже с тобой.
– Красота, говоришь? – выдыхает волчица, закусываю губу так, что она белеет. – Что тогда ты скажешь на это?