И действительно, когда я сползаю с кровати и открываю ей дверь, Сиенна злая. Глаза сверкают желтым, ноздри раздуты, а ее тон обвиняющий:
– Как ты могла отменить церемонию?
– Я? Это сделал альфа.
– По твоей указке!
– То есть я влияю на решения твоего мужа?
Сиенна откровенно подвисает: открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Ответить мне «да» означает признать, что я имею власть над Микаэлем. А если я этой власти не имею, то и какие ко мне претензии?
Удивительно, я выдерживаю яростный взгляд с божественным спокойствием, будто все еще нахожусь под приказом. Сиенна далеко не дура, просто, как когда-то сказал Рамон, слишком импульсивная, иногда сначала делает, потом думает. Как сейчас.
– Я понимаю твои чувства, – она складывает руки на груди. – Действительно понимаю.
А я понимаю, что Сиенна говорит про ребенка, которого когда-то потеряла.
– Но лучше мы сразу простимся с Рамоном. Проводим его в последний путь и перестанем подпитывать себя ложными надеждами.
– Сиенна, Рамон мне все рассказал. Про твое горе. Про его горе. Но это не одно и то же. Мой истинный все еще жив.
– Он не может быть твоим истинным! – выпаливает она и прикусывает губу. Так и читаю в его взгляде злость уже на себя саму. Вроде того, что кое-то сболтнул лишнего.
– Это почему? – хмурюсь я.
– Это обман, понятно? Дар божественных. Чтобы в них влюблялись волчицы. Поэтому Рамон не хотел жениться. Не хотел иметь ничего общего с нашим племенем. С волчицами. Встречался только с людьми. Я тоже считала, что я его истинная. Избранная прямым потомком самих Предков, особенным волком. И жестоко за это поплатилась.
– Ты сама от него отказалась?
– Это он так сказал? – усмехнулась Сиенна, но как-то совсем невесело. – Ну-ну. Мы должны его похоронить.
В ее глазах решимость, но во мне решимости не меньше.
– Я не собираюсь хоронить живого волка. Я собираюсь достучаться до него. Ментально.
– Ты его не почувствуешь, Венера. Эта связь односторонняя. Была односторонней, пока он…
Она закрывает ладонью рот, резко поворачивается и уходит.
А я возвращаюсь на кровать, к прерванному занятию. Только сосредоточиться не так просто. Слова Сиенны разбередили старые раны, а еще совсем меня запутали. Что же случилось тогда, десять лет назад? Между ней и Рамоном. Кто от кого отказался на самом деле? Мне нужно все выяснить.
Как ни странно, сфокусироваться помогает дочь. Она начинает толкаться, напоминая мне о важных вещах. О том, что надо бы найти ее папу. Найти и передать ему, что он не один.
Я дышу, пока не расслабляюсь полностью. Раньше, когда меня преследовали панические атаки, я делала это для того, чтобы заглянуть вглубь своего сознания. Сейчас я делаю это для того, чтобы заглянуть в сознание истинного.