Но только вот теперь вместо Володи был я, а я очень хотел жить, причем жить спокойно. Ну интересно мне стало, чем все это закончится! А ничем хорошим оно, судя по всему, заканчиваться не собиралось.
— Набил бы тебе лицо и переломал каждую кость, честное слово, — прошипел Алексей. — Да толку? Все равно залечишься, а делу это не поможет. Теперь отец с дедом будут умасливать чинуш, чтобы замять этот скандал. Но все равно слухи уже понеслись по городу, так что не жди, что на этот раз тебе все сойдет с рук…
Он не договорил — умолк, прислушавшись к шуму, доносившемуся с первого этажа.
— Приехали, — сказал он и поднялся с кровати. — Пойду встречу.
— А мне что делать?
— Молиться, чтобы радость деда от твоего возвращения к жизни перевесила его желание самолично тебя придушить.
Алексей расправил пиджак и торопливо вышел. Я сполз с кровати, нашел брошенную в угол книгу и сунул под подушку. Потом дочитаю, как все устаканится. Живот начал урчать от голода — видимо, усиленная регенерация требовала потребления многих тысяч калорий. Но звонить слугам не хотелось. Сперва бы понять, как себя вести, чтобы влетело с правом прощения.
Но подумать мне не дали.
В дверь робко постучали, словно спрашивали разрешения войти. Ну хоть кто-то проявил уважение к болезному.
— Заходите! — крикнул я и натянул одеяло по самые подмышки. Хорошо бы раздобыть одежду и облачиться самому. Чем меньше народу увидит печать, тем лучше.
Створки заскрипели и медленно отворились. Пожилой мужчина в ливрее слуги — больно уж он походил на ряженного в униформу швейцара в каком-нибудь дорогом отеле — катил перед собой пустое кресло.
— Владимир Андреевич, с возвращением, — добродушно улыбнулся мужчина. — Вижу, дар родовой работает — вон, уже и раны затягиваются…
— Простите, я не помню, как вас зовут. Головой ударился.
— Лука я, ваше сиятельство. Лука Афанасьевич, — старичок подкатил кресло ближе. — Их сиятельства Николай Валерианович и Андрей Николаевич требуют вас к себе.
— А это еще зачем? — я указал на кресло-каталку.
— Так вы ж раненый у нас…
— Бросьте, Лука Афанасьевич, — я встал, прикрываясь одеялом. — Сам пойду, своими ногами. Что мне сейчас по-настоящему нужно, так это одежда.
— Владимир Андреевич, так то ж приказ…
— Что мне, в первый раз приказы нарушать? — я улыбнулся старику. — Да и вас заставлять катить такую тяжесть я ни за что не буду. Еще же и по лестнице, небось, придется спускаться…
— Не придется. Вас ожидают в верхней гостиной.
— Тогда еще проще. Лука Афанасьевич, поройтесь, пожалуйста, в платяном шкафу и дайте что-нибудь, что не будет раздражать их сиятельств.