Меня будто отрезвляющей молнией бьют по макушке. Присутствие Виви портит очарование моих мечтаний. Он ведь такой… неприятный и отталкивающий. Этот мальчишка разительно отличается от темных личностей, что снуют по улицам Клоаки. Они мерзки и отвратительны, однако их гнусь я могу стерпеть ‒ хотя бы как часть фона моей повседневности.
Но Виви… Мерзок по-своему. Я ощущаю это где-то глубоко в сознании, на уровне беспринципной интуиции. Как загнутый коготь, пронзивший мягкую плоть. Как хищник, пригвождающий жертву к месту одной лишь силой своего голода. Как разборчивый смерч, точно знающий какую крепость он желает снести своей непреодолимой мощью.
Ассоциативный парадокс.
Этому сопляку всего ничего. Малявка. Кроха. Карапуз.
Ему бы добытые козявки подсчитывать да погремушки ломать.
А не…
Внушать трепет.
На первом этаже мы с Мартой натыкаемся на Лиллоу. Дворецкий внимательно оглядывается меня, наклоняется, осторожно берет меня за руку и мягко и манерно касается ее губами.
‒ Очаровательно, юная госпожа. ‒ Он дарит мне улыбку.
Сияние, громада помещений, роскошность обстановки и дружелюбие людей, ‒ постепенно все это пьянит мое сознание. Погружение в эйфорию ‒ наверное, не то состояние, которое я могу себе позволить. Ведь до сих пор моя вера в то, что происходящее со мной ‒ реальность, чрезвычайно слаба.
Кажется, пошевелюсь чуть сильнее, и сон рассеется. И мне останется довольствоваться единственным теплом, которое я могу себе позволить. Добротой Четыреста пятой.
‒ Прекрасно, Лето.
Вздрагиваю и стремительно оборачиваюсь.
И тону в этой чарующей эйфории ‒ без сомнений и без сожалений.
Сэмюэль стоит у входа в огромный зал, прислонившись спиной к стене. Такой красивый. Такой бесподобный. Такой сверкающий.
‒ Ты прекрасна, Лето.
Щек касается жар. В груди зарождается что-то трепещущее, щекочущее изнутри, рвущееся наружу. Медленно бреду прямо к Сэмюэлю.
Ближе. Еще ближе.
На его губах сохраняется улыбка. Добрая. Очаровательная.
Хочу ее себе. Хочу его себе. Чтобы он гладил меня по волосам снова и снова. И улыбался опять и опять.
Теперь мне не вынести его равнодушия. Страшусь быть отвергнутой.
Если я подойду вплотную, может, он обнимет меня? Если приближусь еще чуть-чуть…
Кто-то вцепляется в запястье и грубо разворачивает меня в противоположную от Сэмюэля сторону. Да еще с такой силой, что мои, ‒ наверное, в первый раз в этой никчемной жизни, ‒ чистые волосы, взлетают ввысь и опадают мягким шлейфом, как только я замираю, снедаемая противоречивыми чувствами.
Виви. Белая рубашонка, белые брючки, белые волосы.