– Вы уже читаете, аль как?
Сашок, спохватившись, торопливо запевает:
– Христос рождается, – славьте,
– Христос на земле, – возноситеся, – подпевает Минька, вторя ему тоненьким голоском.
Федулиха, умилённая молитвой, вместе с ними крестится на иконы. Линялая божница в переднем углу тщательно выглажена. Фитилёк лампадки заметно коптит, но подслеповатая Федулиха этого не замечает.
– Мы пришли Христа прославить, а вас с праздником поздравить! – с облегчением звонкими голосами заканчивают мальчишки молитву и преданными глазами глядят на Федулиху. Ну, как вредная старуха заскупится, и больше семишника не даст. Но соседка оказалась сегодня на редкость щедрой, отвалила каждому аж по пять копеек.
– Спасибо, бабушка.
Братья торопятся уйти. Но не тут-то было. Федулиха несказанно рада первым христославцам. Заставляет сесть на старую источенную молью шубу.
Есть такая примета: на Рождество первых христославцев посадить на шубу и они минуту-другую должны посидеть смирно, быть тогда в новом году щедрому приплоду – цыпляткам ли, теленочку ли. Так повелось исстари.
– А нам старины надобно придерживаться, – поучает хитрая Федулиха.
От усердия, выпучив глазенки, Минька с Сашком послушно сидят на пороге.
– Все, бабань?
– Все.
Федулиха беззубо улыбается. Выпроваживая из хаты, мелко крестит их в спину.
– Христос с вами, родные!
Перед рассветом блукавшая по небу луна поблёкла, густые сизые тени накрыли сугробы. Уставшие до изнеможения братья возвращаются с того края длиннющей улицы. Под валенками жалобно скрипит снег.
Миньке любопытно узнать, на что потратит собранные деньги старший брат. Сбоку заглядывая ему в лицо, спрашивает:
– Саш, а Саш, ты, на что свои деньги потратишь?
– Я-то? – переспрашивает Сашок и загадочно улыбается: – Знаю на что.
– Но все-таки, – не отстаёт от Минька.
И Сашок, сжалившись над младшим братишкой, честно признаётся:
– Ножичек куплю себе перочинный.
Сашкова заветная мечта иметь свой ножичек с серебристой рукояткой в форме белочки почти осуществилась. Завтра он пойдет в магазин и купит себе долгожданную и такую необходимую в хозяйстве вещь.
– А я, а я, – радостно захлёбывается и выпаливает Минька, переводя дух: – Шоколадку куплю. Аленку!
От обуявших его чувств, азартно размахивает руками. Отягчённая мелочью варежка, вдруг, соскальзывает с его руки и летит далеко в сугроб. От неожиданности он на секунду замирает, а потом с истошным воплем бросается за ней.
– Там мои денюжки-и-и!
В предрассветных сумерках братья долго ищут белую пуховую варежку. Наконец находят. Рассыпавшейся мелочи в ней нет. Обливаясь горючими слезами, словно подкошенный Минька падает на колени, голыми руками перебирает рыхлый колючий от мороза снег.