– Когда состоялась моя помолвка, – говорит она, игнорируя сына, – мне тоже очень хотелось поддаться чревоугодию. Моя сестра обожает печь, и весь дом каждый день пах печеньями и тортами. Вы не представляете! – Улыбкой на ее губах можно замораживать, потому что она действительно имеет в виду то, что говорит. – Но ты обязана себя контролировать. Раньше девушки справлялись с такой проблемой.
– Под проблемой вы подразумеваете… голод?
Она кивает, не обращая внимания на мой недоверчивый тон.
– Именно. Нельзя же есть как свинья и хотеть выглядеть элегантно на свадебных фотографиях. Пей горячую воду с лимоном и базиликом и будешь чувствовать себя такой сытой, будто ела весь день! Могу велеть женщине сделать тебе чашечку, если ты еще голодна.
– Она не будет пить эту дрянь, – вмешивается Николас. – Положи ей торт.
– Я не позволю ей есть торт! – восклицает Дебора. Даже Мария-Антуанетта, которой она так восхищается, переворачивается в гробу. – Я говорю это из любви, Никки. Ты должен мне верить.
Но он не собирается отступать.
– Ты не доктор Наоми, и ее питание – не твое дело. Если приносишь десерт – не тебе решать, кто его будет есть, а кто нет.
– Я согласен! – подает голос Гарольд.
– Заткнись, Гарольд, – покраснев от ярости, велит его жена.
– Не смей меня затыкать. Я плачу зарплату женщине, которая испекла этот торт, и я буду его есть. – Он тянется к десерту. Она бьет его по руке, но он хватает все блюдо и с неожиданным проворством утягивает к себе на колени. – Держи, Натали! – Он предлагает мне кусище прямо из середины.
– Нет! – кричит Дебора, бросаясь наперерез. – Не ешь! Будешь выглядеть как сосиска в платье! После твоей последней примерки я сказала швее ушить платье до тридцать восьмого размера!
Я роняю торт. Он великолепно разлетается по всей скатерти.
– Вы… что?
Дебора в панике. Выкручивает руки.
– Когда я выходила замуж, у меня был тридцать восьмой размер. Это же возможно… тебе просто надо всерьез взяться за себя. Никаких больше десертов или…
– У меня не тридцать восьмой размер. – Как унизительно. Еще и говорить об этом при родителях Николаса. – Даже не близко. Разве что органы из меня вытащите! Я просто не понимаю… почему вы… почему это так… – Чувствую, что вот-вот сломаюсь, ведь я так старалась быть любезной, а стоило ожидать вот такого. Шоковое состояние не проходит. Даже в глубине души никакая часть меня не желает становиться другого размера, и я ненавижу Дебору за то, что она пытается заставить меня стыдиться себя просто потому, что я не подхожу под какие-то идиотские стандарты, которые она установила тридцать лет назад.