– Нет. – Он переводит взгляд на мою сумочку, которую по-прежнему держит. – Тебе нужно что-то в машине?
– Нет.
Он явно хочет еще что-то спросить, я же вижу. Окидывает меня долгим изучающим взглядом, а потом снимает пальто и укрывает меня. Касается верхней пуговицы, будто чтобы застегнуть, но опускает руку.
В джип он отводит меня без единого слова. Мимо полицейской машины и эвакуатора я резко ускоряюсь, почти ожидая, что кто-нибудь сейчас схватит меня. В сотый раз нервно оглядываюсь через плечо, и Николас усмехается:
– Расслабься.
Одно-единственное слово возвращает мне способность внятно изъясняться.
– Леону грозят неприятности? Я еще не меняла документы. Что случится с машиной? Она же не сломалась.
– Конечно, нет. А если бы сломалась, ты бы сама ее починила, – замечает он, покосившись на меня.
– Ох.
– Или нет. Как же тогда бедный Дейв из «Моррис Авто». – Он наблюдает за моим изумленным выражением и отворачивается, скрывая улыбку, но я все равно слышу ее в голосе. – Когда Дейв пришел ко мне удалять зуб мудрости, первое, что он произнес после наркоза, было: «Не говори дантисту о машине Наоми». – Он замолкает, и я понимаю, что меня подставили. От унижения хочется сжаться в комок, я вот-вот превращусь в Наоми карманного размера. Придет от «Моррис Авто» очередное «Оцените качество наших услуг!», точно все Дейву выскажу. – Как бы там ни было, эвакуатор отвезет машину к нам. Я мог бы сам сесть за руль, а ты повела бы джип, но вид у тебя был слегка взволнованный.
– Но там же механическая коробка, – пересохшими губами выдавливаю я.
– Знаю. Я умею ездить на механике.
Мир опасно накренился.
– Что? Правда?
– Угу. – Мой вопрос его явно позабавил, хоть он и старается этого не показать.
Я сажусь на пассажирское сиденье и запираю дверь, на случай если полицейские вдруг передумают.
– Мне не хватает сидений с подогревом.
– Я думал, ты «Мазерати» ненавидишь.
– Ненавижу. Ненавидела. Хотя сиденья с подогревом мне нравились. Это прямо как…
– Сидеть на коленях у дьявола, – заканчивает Николас за меня и, закинув руку за мое кресло, оборачивается к зеркалу заднего вида. Он так близко, что я ощущаю запах его лосьона для бритья, и сердце сжимается от чего-то вроде ностальгии. В последнее время он пользовался другим. А это – «Стетсон», мой подарок ему на Рождество. Я упаковала флакон в золотую оберточную бумагу, и он так долго хранил ее, что мне до сих пор слышится это шуршание.
«Мне о-очень нравится», – сказал он тогда с широченной улыбкой. Этот запах теперь всегда будет напоминать мне именно ту улыбку и обожание, которое я испытывала. А вдруг мой новый парень в будущем тоже будет пользоваться «Стетсоном», и, глядя на другого мужчину, мне придется каждый раз вспоминать Николаса и его улыбку? Никак от него не избавиться, слишком глубоко проник.