О чём она думала?
Это была загадка для всех, кроме Александра, который, в образе маленького воробья, сидел на вершине маяка и тоже разглядывал пейзажи. Они напоминали ему южную Францию, возле Марселя. Именно на эту местность мужчина ориентировался, когда продумывал данный кусочек южного материка… На неё и на второе дополнение к Ведьмаку. Это был вылитый Туссент.
По крайне мере тут.
На юге, за горной грядой, темнела суровая мохнатая чаща. Впрочем, она была так далеко, что между ней и побережьем можно было уместить три Острова Великанов…
Мира меж тем открыла глаза. Вдруг, она вскинула руку. В пальцах женщины засверкал длинный кинжал:
— Здесь мы возведём великий город, достойный древнего Нарука, — проговорила наместница. — И пусть он зовётся… Наром!
…
Наром, Наром… Звучит как паром. Более чем подходящее название для портового города. Александр одобрительно кивнул, — не то чтобы у него могли быть свои возражения; вмешиваться в то, как эльфы называют свои города, реки и равнины он считал за дурной тон.
…И так, промотка времени была запущена на значение близкое к максимальному. То и дело Александр её останавливал и проверял, что изменилось, как поживает эльфийский народ, как проходит переселение, и какую долю новой земли они уже успели освоить.
Мужчина прекрасно понимал, что, если он будет следить за каждым событием в истории эльфийского общества, это может занять целую вечность. Поэтому делать этого он не собирался.
Ему просто хотелось подождать до того момента, когда можно будет начать всё с нового листа; когда нити прежней судьбы либо оборвутся, либо станут настолько незаметными, что с чистой совестью можно будет устремиться в будущее. Да, будущее! Мужчина вынашивал огромные планы и самые разнообразные проекты. Некоторые из них были настолько массивными, что едва ли умещались даже у него в воображении. Однако, чтобы за них взяться, нужно было сперва закончить прежнюю историю.
Чтобы Ром, Меркел, императрица и все остальные… Собственно, после войны кроме них почти никого не осталось… Стали для эльфов легендарными фигурами. Некоторые писатели бояться белого листа; другим же наоборот неприятно, когда сверху на них давят заранее написанные строки. Их вес обременяет. Направляет… Он — как устье реки, где всё одно всегда перетекает во что-то другое, в то время как по-настоящему фантазия способна развернуться лишь когда творца окружает безграничная небесная синева.
Поэтому Александру нужно было некоторое время подождать. Немного. Ждать много не имеет смысла. Он собирался промотать сто лет и посмотреть, что изменится за это время, а затем приступить к новым экспериментам.