К сожалению или счастью, но полковник в побоище с мертвецами не участвовал — контролировал ситуацию в казармах рядовых, куда его поставили комендантом. Так что никаких личных антипатий у него к Санитару не было и быть не могло.
Так что по итогу, хитокири окончательно расставил точки над i, а также избавился от недомолвок и возможных претензий со стороны армейцев. Скорее наоборот, получил заслуженные, в общем-то лавры вкупе с приглашением на церемонию прощания. Однако слова-словами, но Иру пришлось отправить обратно в Отель своим ходом. Без ожидания напарника или чужого сопровождения.
Не то, чтобы он сильно за нее беспокоился, но взятие девушки в заложники могло отрицательно отразиться на его и так плохом психическом состоянии. Это в дополнение ко всем остальным минусам такого поворота событий.
Да и не стоит давать армейцам лишний повод. Тем более в момент их слабости, когда обитатели базы вполне могли впасть в пучину анархического беззакония, а то и вовсе расколоться на два лагеря.
Поэтому два часа на сон Санитар воспринял положительно. И ему даже удалось поспать, вот только…
Чумазое лицо армейца, широко открытый рот, беззвучный крик. Граната из подствольника летит прямо в хитокири, взрывается в каком-то метре от его ног. Шашка пляшет в чутких, тренированных пальцах, отводит от хозяина взрывную волну. Крики спереди и сзади — у них нет ни силы, ни умения, ни живучести мечника.
Застывшее гипсовой маской лицо напарницы. Яркие рыжие локоны словно насмешка над неживым телом. Голова поворачивается резко, как на шарнирах. Маска опадает, под ней — мольба и потрясение. "Не предавай меня!" — Невысказанный крик души слышиться четче, чем голос наяву.
Маленькое пятно света в царстве первородной тьмы. Его фигура стоит в центре, но свет становится все тусклее и тусклее, моргает лампочкой с перепадами электричества. А где-то на границе пляшут и извиваются едва заметным маревом глумливые тени.
Изогнутые, перекореженные фигуры шепчут ему бессмысленные вещи на неизвестном языке, но от их слов веет могилой. С каждой секундой хитокири понимает их все лучше, отчего в груди холодеет ужас потустороннего.
Круг света вокруг его фигуры все сужается и сужается, тени пляшут, водят хоровод вокруг освещенного пятачка. Светлая граница съеживается, носы сапогов внезапно исчезают в тени. За ногу тут же хватает чья-то бестелесная рука. Прикосновение горит огнем, обжигает, но это ожог от холода. Температура падает, голень немеет, эта немота распространяется дальше.
Хор неведомых голосов все четче, все слышнее. В нем раздаются знакомые обертоны. Виктор вертит головой, машет верной Филиппой, но теней все больше. В какой-то момент хоровод распадается. Тени обретают материальность, а мечник потерянно наблюдает, как идут сквозь тьму знакомые ему люди.