Вдруг – испугался. Подумал, и мысль пришла к нему какая-то вся из себя научная. А может, мысль – материальна. А может, она – энергия и подчиняется законам физики? Как отголоски радио, он слышит мысль и сам себе в уме озвучивает. Он не выдумывает ее сам, она выдумывается и приходит к нему. Как? Может, у него сильный приемничек в мозгу шевелится, ловит сигналы быстрее всех остальных. Чем он питается, этот приемник? Интересно. Явно ни его сырыми сардельками с хлебом и травяными чаями. Совсем не дымом папиросным, а уж тем более не запахом его комнатных растений и теплом от лампы. Он сам себе комнатное растение, сам себе источник света и темноты, в нем ночь и день сменяют друг друга в любой последовательности и в разные промежутки времени. Не как у людей, точнее, не как у планеты Земля. И у людей – не как, никак. Н и к а
к.
к а к
и
н
ин тересно
Как это? Что это? Где это и зачем создалось? Вопросы без ответов порождают лишь новые вопросы без ответов. Источник света – это?
То.
То самое. О чем он думал? О том самом, да. О том. О чем же еще?
Жа вспомнил, куда пошел. Он вернулся назад. Тут совсем еще крошечный Жа родился на свет. «И что же с этим делать?» – спросил у мамы врач, принимающий роды.
Та молчала и гладила маленького по лысенькой еще головушке. Так она настраивала его приемник для мыслей.
Жа стал думать о том, что рождаться не так уж и больно, только режет глазки от изумления и ушки болят в хороводе гула.
«А зачем это я родился?» – подумал уже рожденный Жа. Подумал и стал думать теперь постоянно, безостановочно. Стал думать он, чтобы забыть уже все то, о чем узнал еще до рождения. Тогда, когда был кем-то или чем-то еще. Мама гладила и целовала, но что-то, видимо, дернула ручкой: переключатель, может, какой или кнопочку нечаянно задела, ну, ту, которая рядом со стоп-краном. Нажалась, на жал ась ть.
Ах. И он забыл тут же, о чем подумал только что, и стал уже думать о совершенно другом, ином, а может, о том же, но по-иному, по-новому. Мама гладь – снова забыл и снова подумал.
Пока его гладили, Жа был рыбкой и был собой, только ненастроенным в голове, бракованным еще. Пока все молчали, думая, что малыш засыпает, Жа смотрелся в странное солнце на побеленной стене, оно не светило, но тикало и верещало, только немо так, спокойно. И тетка все махала ему ручкой с улыбкой, мол, «привет, маленький, рада тебя увидеть». «И я рад, привет», – говорил Жа. А она, знаете, что? Она слышит! Никто не слышит, что он говорит, а вот она – слышит. Как это понимать? Мама щечкой прильнула – хлоп, опять все позабыл. Что ж это за приемник ему попался? И не обменять, не сдать назад. Но Жа и об этих мыслях позабыл.