— Ты откуда знаешь?
Дима, с видом москвича при встрече с жителем поселка Тайга, небрежно сказал:
— Я в этих дворах вырос, я здесь знаю все.
— Ну ладно, знаток, пошли.
Глава 8
Блок — пост «Сладкий».
Когда мы проходили по улице Октябрьского Переворота, Дима потянул меня за рукав, ныряя в огромную арку, ведущую в ничем не примечательный двор, затем подтолкнул к крыльцу пятиэтажного здания, судя по отсутствию балконов — типичному общежитию:
— Давай зайдем.
Меня передернуло. Я не люблю «общаги», с их вечной неустроенностью и разрухой, общими кухнями, где женщины, обремененные семьей, среди клубов густого пара и запаха вчерашних щей, кипятят в огромных чанах постельное белье. Покрытые ржавой слизью душевые, «одна на этаж» и уборные с ржавыми и ободранными унитазами, также не вызывают ни малейшего желания туда входить. Я открыл первую, затем внутреннюю дверь и остановился. Затемненный холл гудел невнятным шумом множества голосов. Свет давали только три ярких пятна. Огромный цветной телевизор на тумбе возле стены, окошко, из которого выглядывала пожилая женщина с какой-то медалью на толстой вязанной кофте, и узкий проход возле окна вахтера, в глубине которого был виден краешек ведущей вверх лестницы. Дима обогнал меня, спеша к бабуле, где в свойственной ему куртуазной манере, прорывающейся при общении с женщинами от восемнадцать до семидесяти пяти лет, начал процесс распускания перьев:
— Добрый вечер, разрешите представиться, старший поста, сержант…
Я огляделся. Напротив телевизора, как в солдатском клубе, были расставлены ряды жестких стульев, скрепленных по пять штук. В креслах сидело несколько парней, младшего призывного возраста, одетых в стиле: «Я у мамы гопник». Но эти типы были не оригинальны и мне не интересны. Два десятка юных девиц, чьи глаза загадочно блестели в свете телевизионного экрана вызвало во мне острый приступ спермотоксикоза. Светленькие, темненькие, и даже рыженькие, любого размера и комплекции, исподтишка, бросали полные любопытства взгляды на нежданных визитеров. В холле повисла романтическая тишина. Их кавалеры недовольно хмурились, явно не испытывая к нам теплых чувств. Я судорожно сглотнул и, чтобы избавиться от наваждения, шагнул к старшему, у которого с дамой, украшенной юбилейной медалью было полнейшее взаимное удовольствие от встречи:
— Так вы, мальчики, тут будете каждый день появляться? Ой, как хорошо. Что, четыре через два? Но все равно хорошо. А то вон, байстрюки — бабуля бесстрашно ткнула пальцем в сторону напряженно молчащих полукриминальных рож — каждый день лезут и лезут к нашим девчонкам. У меня, то, пройти не могут, я их, сволочей, гоняю. Так они, как стемнеет, так и лезут через окна по веревкам, простыням. Пристают к девчонкам, безобразят, пакостят. У нас на втором этаже сотрудники живут, так эти на третий лезут. На прошлой неделе один с веревки сорвался, ногу сломал… лежит в больнице, а эти все также лезут, жизнь ничему не учит.