Я все еще стою посреди комнаты, когда возвращается Далила. Она несет мокрую тряпку в одной руке и что-то завернутое в фольгу – в другой.
– Садись, – приказывает она.
Я бы мог поспорить. Я сам о себе заботился с восьми лет, и мне никто другой не нужен. Особенно тот, кто хочет лишь выудить из меня информацию.
– Со мной все в порядке, – говорю я ей.
Она смотрит на мое побитое тело.
– Я помогу тебе.
Ага, сейчас. Я качаю головой.
– Твоя игра в сиделку не заставит меня изменить свою историю. Я здесь, чтобы тренироваться у Хуана Камачо и заработать денег. Вот и все. Так что можешь просто вернуться к тому, кто послал тебя сюда, и сказать ему, что я ничего не знаю.
– Заткнись, Райан, – прерывает она меня, подойдя так близко, что я чувствую ее сладкий парфюм, напоминающий мне о луговых цветах. – Я здесь, потому что в тебе есть что-то интригующее. Не знаю, почему. Я едва тебя знаю, и, честно говоря, ты ужасно себя ведешь. А теперь, если хочешь, чтобы я осталась и помогла тебе… – Она показывает на мат на полу. – Садись.
Ее прямые, честные слова, вылетевшие из идеальных губ в форме сердца, потрясают меня. Хотя мой разум говорит оттолкнуть ее, есть нечто успокаивающее в ее присутствии здесь. На самом деле я не хочу, чтобы она уходила.
– Ладно, – говорю я, а потом сажусь на матрас и жду, когда она займется моими ранами.
Когда она опускается на колени рядом со мной, я гадаю, каково было бы иметь в жизни такую девушку, как Далила. Возможно, она привыкла, чтобы с ней обращались как с принцессой. По ее дорогим ювелирным украшениям, дизайнерской одежде и тому, как высоко она держит голову, видно, что у нее нет особых трудностей в жизни.
Она протягивает руку и начинает вытирать край моей губы тряпкой. Ее прикосновение нежное и теплое и напоминает мне о том, какими были ее губы, когда она поцеловала меня на том концерте.
– Расскажи мне о своей жизни, мистер Америка.
Она снова пытается выудить у меня информацию. Если бы я ослабил защиту, то, наверное, поддался бы.
– Нечего рассказывать.
– У всех есть истории.
– Моя достаточно дерьмовая.
– У тебя есть братья или сестры? – спрашивает она, наклоняясь вперед и осматривая мой лоб.
– Нет. – По крайней мере, я о таких не знаю. Мои сводные братья не считаются.
Она пахнет ужасно хорошо, я мог бы вдыхать ее запах вечность. А когда она наклоняется, чтобы позаботиться о порезе на моей щеке, от вида ложбинки у нее в декольте я чувствую напряжение в паху. Если она пытается меня отвлечь, то это работает.
– Расскажи мне о своих родителях.
Я беру ее за запястье и чувствую, как ее пульс учащается от моей хватки.