– Я не хочу говорить о себе.
Мне нужно, чтобы она отстала, потому что я не позволю девушке, способной свести меня с ума, манипулировать собой.
– Тогда я расскажу о себе. – Она смотрит на мою руку, все еще удерживающую ее запястье. Я медленно отпускаю его, и она дальше занимается моими ранами, в то время как я сосредотачиваюсь на пятне на стене позади нее. Так лучше, чем отвечать на ее пристальный взгляд. – У меня три младших сестры, – говорит она мягким, женственным голосом, заполняющим комнату. – Две из них – близнецы, и они все время попадают в неприятности. Маргарите лишь тринадцать, но она хочет быть старше. Она сходит с ума по мальчикам и влюбляется каждую неделю в нового парня. Моя мама – удивительный садовод. Она одержима цветами, а также лучший из известных мне поваров. Она старой закалки, поэтому я не могу поделиться с ней абсолютно всем. Родители хотят, чтобы я поступила в медицинскую школу и стала кардиохирургом. – Ее рука опускается, и она отводит взгляд, словно слишком уязвима, чтобы смотреть на меня в этот момент. – Так что таков мой план.
– А что насчет твоего отца? Чем он занимается?
Я чувствую, что она колеблется, прежде чем сказать.
– Он адвокат. А теперь настал твой черед рассказать мне правду об отчиме.
– Почему ты так хорошо говоришь по-английски?
Ее внимание переключается на порезы на моих руках.
– Мой отец позаботился о том, чтобы нанять лучших учителей английского в Мексике.
– Он связан с картелями? Или, может быть, твой парень связан?
– Что? Нет! – Она расправляет плечи и кажется величественной и гордой. – Я не знакома ни с кем со связями в картелях, – произносит она ледяным тоном.
Я поднимаю руки.
– Хорошо, успокойся. Не нужно психовать.
– Я не психую.
– Хорошо. Я здесь лишь ради возможности тренироваться у Камачо.
Какое-то время стоит тишина. Когда она снова садится на корточки, то говорит:
– Он никого не тренирует. Он почти не выходит из дома.
– Видимо, это значит, что я дурак, да?
Она пожимает плечами.
– Может, и да. Но чудеса происходят, так что как знать.
– В моем мире не бывает чудес. Я бы был весьма обязан тому, кто смог бы уговорить Камачо тренировать меня. Я уже теряю надежду.
– Что будет, если Камачо так и не придет? Ты вернешься в США?
– Не знаю. – Лишь одна мысль о том, чтобы уползти обратно к Полу и маме, вызывает у меня жуткую депрессию. Я останусь лузером, которым они меня всегда считали, и стану профессиональным уборщиком дерьма после старшей школы. Эта мысль больше чем просто депрессивная. – Спасибо, что занесла рубашку. Мне нужно, чтобы ты перестала играть в медсестру и ушла.