Не знаю, приятно ли мне, что Матео поделился историей моей жизни с Камачо, или я смущен.
– Думаете, я достаточно хорош?
Он пожимает плечами.
– У тебя есть талант, только не начни задыхаться на ринге. Но помни: даже если выиграешь, всегда найдется другой парень, который собьет тебя с пьедестала.
Тут подключается моя самоуверенность.
– Но что, если я ни разу не проиграю?
– Тогда станешь легендой. – Он подзывает меня поближе и кладет руку мне на плечо.
– Я стану легендой, как вы.
Он смеется.
– Я – прошлое, Райан. Если бы я был помоложе и дрался со всеми этими парнями сейчас, не уверен, что пояс был бы моим. Времена изменились. Ребята теперь крепче, жестче, быстрее.
Я сижу на краю скамьи для жима.
– Значит, мне надо быть еще крепче, еще жестче, еще быстрее.
– Дело не только в этом. – Он смотрит на меня. – Никогда не забывай саму суть спорта. Это история, Райан, между тобой и твоим оппонентом. У нее есть начало, середина и конец. И она полна танцевальных движений. Помни об этом. – Он показывает на мои ноги. – И тебе точно нужны уроки танцев.
– Думаете, я не умею танцевать?
Он осматривает меня с головы до ног.
– Ты гринго. Этого достаточно, чтобы понять, что ты плохо работаешь ногами. Ты двигаешься, как burro>[71].
Я выполняю свою лучшую имитацию поворота Майкла Джексона, заставляя Камачо весело покачать головой.
– Я умею танцевать. Не надо недооценивать меня из-за цвета кожи.
Камачо скрещивает руки на груди и кивает.
– Я не буду, – говорит он, – но понадеемся, что оппоненты будут.
Каждое слово Камачо остается со мной. Я хочу научиться у него всему, чему только можно.
– Пойдем, – говорит он, когда мы заканчиваем на сегодня.
– Куда?
– Ко мне, – отвечает он, не оборачиваясь.
Поездка к дому Камачо не занимает много времени. Он находится в центре города, а рядом с ним – несколько магазинов. Мы паркуемся на улице, и он ведет меня в свою маленькую однокомнатную квартиру. Нас приветствует женщина с теплой улыбкой. Камачо заговаривает с ней на испанском, а потом она машет мне и уходит.
– Это ваша дочь? – спрашиваю я его, осматривая побитое кресло и старые полотна, висящие на гвоздях на стене. На них изображены пейзажи или боксеры, в большинстве которых я узнаю Камачо в молодости.
– Нет, это не моя дочь, – говорит он, шаркая на маленькую кухню и наполняя чайник водой. – Это сиделка. Помогает мне пару дней в неделю.
Сиделка?
– Не знал, что вам нужна сиделка.
– Мне и не нужна. – Он показывает мне следовать за ним в боковую спальню. Там, облокотившись на гору подушек, сидит пожилая женщина. – Это Валерия, моя жена.