Хмырь часто ругался с Жердиной, и та, разъяренная, вылетала из подъезда, заскакивала в темно-малиновый английский шарабанчик, и, громко рыча мотором, вылетала со двора. Мне всегда было интересно смотреть, как она, учитывая ее рост и каблуки, складывалась втрое, когда садилась за руль маленькой машинки для богатеньких дамочек.
Жердина возвращалась под утро, пьяная, и засыпала, падая головой на руль. Шарабанчик начинал громко орать, извещая о ее прибытии. Выходил хмыренок-младший и слезно упрашивал маму вернуться домой. Жердина что-то пьяно бормотала, потом с трудом, поддерживаемая сыном, выползала из машины и шла, покачиваясь, в квартиру. Я всегда удивлялся ее умению, даже будучи пьяной, удерживала равновесие и не ломала себе ноги. В семье хмыря наступал покой, но с периодичностью в две недели скандал вновь повторялся.
Нет, хмырь ничем не отличался от других людей, просто из-за него я очутился в сарае и никак не мог с ним посчитаться за новое жилье. Поэтому я, как верный последователь конфуцианства, спокойно сел на берегу реки и стал ждать, когда мимо проплывет труп хмыря.
Однако мне пришлось встать с берега реки и выйти на тропу войны. Хмырь вознамерился построить во дворе гараж. Возвел коробку гаража, и тут возмутились обычно недружные соседи. Они стали ругаться с хмырем, но тот продолжал строить. Соседи были вынуждены обратиться в суд, и суд обязал снести незаконную постройку. Что тут было! Хмырь бегал, ругался, но не мог ничего поделать.
У него был китайская меркава последней модели с трудно произносимым названием. Меркава была огромной, как карьерный самосвал, а ребристые колеса были выше мелкого рыжего хмыря.
Каждое утро я смотрел, как маленький толстый хмырь по лесенке с трудом залазит – именно залазит, а не садится за руль китайской меркавы. Так он преодолевал свой комплекс Наполеона. Хмырь, когда обломался с гаражом, стал ставить меркаву впритык с дверью моего сарая. Естественно, я не мог выкатиться на инвалидке. Он уезжал по делам не раньше двух часов дня, и я, голодный и злой, куковал в сарае.
Я попытался достучаться до его сознания, но у меня не получилось. Тогда стал строить планы, опять-таки один кровожаднее другого, как выйду на тропу войны и навсегда отучу хмыря ставить меркаву возле сарая.
Решение проблемы подсказал Саня-толстяк. у него были свои счеты с этим хмырем. Он пришел ко мне с баллоном монтажной пены. Я удивленно воззрился на него.
– Все очень просто, как два пальца об асфальт, – менторским тоном сказал Саня. – Берешь баллон и ночью аккуратно вдуваешь пену в выхлопную трубу. Пена застынет, и на следующее утро хмырь будет прыгать, как папуас, вокруг машины. Она не заведется.